На берегу незамерзающего Понта

Полина помалкивала, озадачившись причиной собственного поступка. До нее медленно доходило, на что она подписалась, вызвавшись помочь. Она приняла чью-то сторону. Сейчас — сторону Мироша. Привычный нейтралитет нарушен, и это выбивало почву из-под ног. Но и отступать было не в ее характере. А потому, закончив завтрак, она помогла тете Гале собрать сумки и деловито сунула их Ивану.

«Филантропка! — бурчала она, осматриваясь в гараже, пока Мирош относил еду в коттедж. — Фастовский будет прав, когда развеет твой прах по степи».

Гараж оказался кирпичным и довольно просторным. Прохладным — после солнцепека, уже с утра, без передышки на разогрев, просто войти в него уже в кайф. И было понятно, почему машина стояла во дворе, а не загнана сюда — неожиданно хорошая акустика не оставляла вариантов. Здесь можно репетировать. Можно играть. Можно торчать ночи напролет, извлекая звуки из инструментов и складывая из них музыку. Зачехленные гитары приставлены к стене. Ударная установка. Синтезатор на стойке. И совсем не знакомый ей мир — тоже по-своему мелодичный. Наполненный другим ритмом и другими эмоциями.

— На всякий случай, — донеслось до нее, — если вдруг у нас ничего не получится, все равно спасибо.

— Будешь должен, — буркнула Полина и, подойдя к синтезатору, стала разглядывать панель.

Коснулась гладких прохладных клавиш, еще беззвучных, и вопросительно посмотрела на Ивана. Тот тоже приблизился. Остановился в шаге, следя за тем, как ее пальцы скользят по поверхности.

— Я попробую… на гитаре и петь… — горло неожиданно пересохло. Мирош наклонился, взяв инструмент за гриф. Разогнулся и добавил: — Подыграешь. Еще запись есть студийная. Там слышно, что Гапонов делал. Не знаю… надо?

— Надо, — кивнула Полька и включила синтезатор, который на некоторое время должен был стать ее. Если, конечно, она сможет договориться с этим незнакомцем — она была уверена, что у каждого инструмента, даже с искусственным интеллектом, есть характер и нередко довольно капризный. Пока они присматривались друг к другу, Мирош достал телефон и, непродолжительное время порывшись в его памяти, запустил плеер.

— Это первая, Таранич… продюсерша местная, считает ее самой удачной, — негромко произнес он и замолчал, положив трубку на синтезатор. Вступление было на клавишных. Вступал Олег. Уже потом добавились голос и гитары с ударными. И в принципе, ее определение как удачной было вполне понятным. Лирическая, даже несколько ванильная для «Меты». Но звучало хорошо, может быть, в силу юности исполнителей. Или потому что Мирош пел, завораживая время.

Мелодия все лилась, а он расчехлял гитару. И поглядывал искоса на Полину, внимательно наблюдая за ее лицом. То ли ожидал реакции, то ли что она вот-вот откажется от задуманного.

Но Зорина сосредоточенно слушала песню, брала отдельные аккорды, пока не повторяя основной темы, а примеряясь к тональности, ритму, настроению — неожиданно теплому. Когда песня закончилась, Полина неторопливо подобрала мелодию, пару раз взяв не те ноты, исправилась и резко прервалась, так что звуки повисли в тишине гаража, прежде чем в ней раствориться.

— Похоже? — спросила она.

— Ты вундеркинд! — восторженно провозгласил Иван и, подтянув к стойке синтезатора табуретку, уселся рядом. — Попробуем вместе?

— Да, давай… — Полька кивнула и подняла на него глаза. — И я не вундеркинд. Просто я занимаюсь музыкой почти пятнадцать лет.

Произведя в голове нехитрый арифметический расчет, Иван присвистнул. Провел по струнам и смущенно проговорил:

— Я гитарой заинтересовался в четырнадцать. Разочарование пришло, когда пальцы в мозоли стер. Ничего не получалось, кроме них. Три-четыре?

Первый аккорд был от Мироша. Потом вступила Полина. Снова подстраивалась, теперь под него, пытаясь повторять Гапонова, пока механически, на слух. Постепенно становилось легче, свободнее. Иван распелся, не особенно осторожничая и вслушиваясь. Повторял по памяти строчки. Иногда останавливался и спокойно, деловито объяснял, что нужно изменить, где и как выйти на первый план.

— Если хочешь, вот здесь, когда я допел припев, можешь импровизировать. У Олега фишка была — ни разу одинаково не сыграл. Всегда нежданчик. Поняла?

— Поняла, — кивнула Полина и усмехнулась: — но я не вундеркинд. Давай сначала.

— Давай сначала, — согласился Мирош. И опять коснулся струн, чтобы она присоединилась к нему со следующего такта. Если в остальном ладу не было, то в музыке они оказались на верном пути к гармонии. Что-то сейчас рождалось. Теплое, как мелодия, которую они играли. Бесконечно интимное, только на них двоих, живое. Протянувшееся между ними и соединяющее их.

Гармония нарушилась еще через несколько ходов минутной стрелки, одновременно превратившись в нечто большее. Увлеченные возней над инструментами, они могли бы и не заметить, если бы гараж был хоть чуточку просторнее. Сначала показался Фурса, следом — Кормилин. Некоторое время они молча наблюдали за происходящим. Мирош и Полина никак на их явление не отреагировали, продолжая играть. Потом ребята переглянулись.