На берегу незамерзающего Понта

К следующему припеву звякнула молния — освобождая бас-гитару из чехла. И такт отбивали барабанные палочки. Сейчас впервые друг к другу приноравливались четверо. И никто не задавал никаких вопросов, кроме тех, что касались музыки. Потому что у троих из них не было выбора. И потому что четвертая приняла сторону Мироша — у нее тоже теперь его не осталось.

На то, чтобы отыграть четыре песни, понадобился не один час. На общую репетицию на территории «Руты» они опоздали. Иван отмахался от Таранич, сообщив, что репетируют в гараже, но в Луна-парк приедут пораньше. Ситуация жуткая, бесючая, но вариантов у них не было. Чем больше выучат сейчас, тем потом будет легче. Про Полину Маринке не сказали. На месте разберутся.

К обеду напряжение постепенно спадало — они успевали. И только тогда Кормилин жалобно и полувозмущенно протянул:

— Жрать мы сегодня будем или нет?!

— Нет, — отрезал Фурса, — еще одна песня. Потом отпущу.

Мирош двигал вперед в глобальном. На репетициях главным тираном становился басист. Но сейчас, впервые за все время с самого утра Влад запнулся и посмотрел на Полину.

— Если только больше никто не хочет…

— Больше никто не хочет, — отозвалась она. — Но если чего — обед есть.

— Спасительница! — простонал Кормилин. — Тебя как зовут-то хоть?

— Полина. Ну! Играть собираетесь?

— Чего у нас осталось? — мотнул головой Фурсов, обращаясь к Ивану. — Может, выбрать что попроще?

— «Девочка со взглядом», — упрямо ответил Мирош, потом обернулся к Польке и подмигнул: — Помнишь?

— Тут забудешь… — она смотрела прямо на него. — У вас сколько выступлений?

— Четыре. Плюс закрытие.

— Значит, все равно придется еще что-то порепетировать. Глупо играть одно и то же.

— У нас как раз освободилась одна кровать, — хохотнул Иван.

— И какое отношение это имеет к репетициям? — поинтересовалась Полина, удивленно вскинув брови.

— Ну, это если будем падать замертво от усталости.

— У меня есть, где упасть, забыл?

— Ноги не донесут — мы донесем, — торжественно пообещал Влад, бросив не особенно довольный взгляд на Мироша, будто бы сетовал на дисциплину. — Сейчас — «Девочка». Потом — перекур. Поехали.

«Девочку» играть было немного проще — «Девочку» она действительно хорошо помнила на слух. Нота за нотой. И каждая секунда звучания Мирошевого голоса была ей знакома как нечто близкое и важное. Казалось, от этой песни можно взлететь. Забыть обо всем и взлететь, завороженной остановившимся временем.

Потом они обедали, оказавшись вчетвером в Галкиной обители — на кухне, за большим столом, как всегда уставленным яствами. И хотя повариха ненавязчиво бурчала что-то о том, что все на скорую руку и ничего не успевает, заметно было, что к вопросу кормления трех здоровых лбов она подошла весьма обстоятельно, как она умела. Словом, была не только уха и пироги с мясом.

А еще, определенно, происходящее относилось скорее к категории бреда. Целый день в гараже на репетиции «Меты», этот странный обед, мамины набеги, чтобы познакомиться и узнать, не нужно ли чего еще. Предстоящий концерт. Предстоящие концертЫ. И ближайшие несколько суток, по прошествии которых, сомневаться не приходилось, она и правда будет падать от усталости.

Только Мирош, сидевший совсем близко от нее, тревожил все сильнее с каждой минутой. Не тем, что делал что-то не то. А самим фактом своего присутствия в ее жизни. Ведь он и правда есть в ее жизни.

— Что будем говорить, если прицепятся журналисты? — вдруг подал голос Кормилин и покосился на Полину.

— Ключевое здесь — «если», — отмахнулся Иван. — Не того полета птицы.

— Но подумать надо бы, — возразил Фурсов. — Правда про Гапона… некрасиво будет звучать.

— Да что угодно — простудился, температура поднялась. Взял больничный… ушел из группы. Никому это не интересно сейчас, — Мирош повернулся к Полине и добавил: — Если что — про консерваторию помалкивай. Чтоб твой приват-монстр не узнал.

— Буду помалкивать, — согласилась она. — И вообще, лучше, чтобы вы сами.

— Волнуешься?

Волновалась ли она? Нет, в том, что справится, Полина не сомневалась ни минуты. И правда — пятнадцать лет какого-никакого опыта никуда не денешь. И когда они ехали в белоснежной, но сейчас несколько прибитой пылью Королле к Луна-парку, она испытывала скорее азарт перед предстоящим выступлением. Это на концерт в академии или музее и даже на редкие подыгрывания Лёльке ничуть не похоже. А все новое всегда вызывало у нее особенный интерес. Фастовский может бухтеть сколько угодно, но попробовать себя на разных площадках, в разных качествах — навык, которого ей не хватает. Наверное, потому она и предложила помощь Ивану так быстро, не успев подумать и взвесить все за и против. За, конечно же, было больше. Против — было единственным, но существенным. Ранние подъемы для присутствия в Скайпе. Сегодняшним утром на другом конце Земли ей был поставлен прогул, она в этом не сомневалась. А значит завтра, даже мертвой, она должна быть под компьютером.