На берегу незамерзающего Понта

— Ну, развлекается девочка, — усмехнулся Штофель в трубку. — Бубнила что-то про фест, я не вникал. Так она чего? У сына самого Димона играет?

— Кто их разберет этих неформалов, кто у кого играет. Но на фесте она при нем.

— А Полька не промах! — хохотнул Стас. — Нужное знакомство.

— Ты знал? — опешил Соколов.

— Не в деталях. Я за океаном, общаемся раз в сутки. Обещала сюрприз. Похоже, это он и был.

— Может, и это, — подтвердил Вадим. — Но на радио точно позвучат.

— То твое дело. Мне ваш шоу-биз по барабану. Посмотреть-то мою пианистку где? Интересно же!

— Я тебе ссылки кинул на почту. Любуйся!

— Понял, гляну, — кивнул Стас, потер глаза и выдавил из себя: — А тебе-то понравилось? М-м-м?

— Небезнадежно.

— Почти похвала. Ладно… как жена? Как Васька Вадимов сын?

— Почти поверил, что тебе это интересно, — расхохотался в трубку Соколов. — Так и быть, передам им привет. Сам как? Домик присмотрел?

— Я, Соколов, нормальный патриот. За границей только бабки зашибаю и по курортам мотаюсь. Живу я дома.

— Ну-ну!

«Ну-ну» — как лейтмотив всей этой чертовой поездки. Он будто бы замер в своем выжидательном «ну-ну»: что дальше будет? Это уже дождался, что ли?

После отбоя Штофель проверил почту — ссылки на Ютуб и правда были сброшены письмом. Но открывать их не спешил. Встал, прошел в душ, несколько секунд взирал на собственную помятую рожу в отражении. Вообще-то, обычно он не пил, а если пил, то с головой. Какого черта вчера было, сам толком и не понимал. Впрочем, где-то все же ясно. Идеальная жизнь пошла трещинами. Даже организм в смысле похмелья реагировал на алкоголь острее, чем пяток лет назад. Что это? Возраст? Становится труднее собирать себя?

Он плеснул в лицо воды из-под крана, потом шумно выдохнул, переключил тумблер в голове. И тщательно побрился, не оставляя ни волоска, миллиметр за миллиметром. Не подкопаешься. Вместе с пеной, убегающей вслед за водой, уходила растерянность. Обжегший щеки лосьон взвинтил степень раздражения до небес.

В комнату Стас возвращался уверенным, что Соколов ошибиться не мог. С Полиной они встречались не раз. Не мог Вадим лохануться и не узнать. Только почему она ему не сказала? Боялась, что запретит? Запретил бы?

Штофель чертыхнулся и запустил видео, шумящее, кричащее, переливающееся звуками. И по мере того, как смотрел, черты его все сильнее искажала мрачная усмешка. Камера Полину Зорину любила. Снимая большей частью солиста — «сына Димона» — то и дело возвращалась к ее лицу. И слишком отчетливо — выражение счастья на нем, которое невозможно пропустить. Какой разительный контраст: Поля на сцене и Поля в жизни. В жизни с ним, всегда ускользающая, не дающая заглянуть в подкорку. Тут она была нараспашку.

И он не знал, что бесило его сильнее. Ее вранье или ее счастье.

В Киеве, должно быть, около четырех. Звонить или не звонить вопроса не стояло. Ждать, пока она объявится в Скайпе? Заниматься своими делами и терпеть до вечера?

Какие, к чертям, дела?

Слушая долгие гудки в телефонной трубке, он почти скрежетал зубами. Пока, наконец, не раздалось Полино тихое «Привет!» за тысячи километров от него.

— Привет. Скучала? — сдержанно спросил он, понимая, что для него самого это звучит не без издевки.

— Да, — без запинки ответила Полька, но видеть сейчас свое лицо она бы не хотела. Врать у нее не получалось никогда, и глаза, как и краснеющие щеки, моментально ее выдавали.

— Чем занята? — терпеливо поинтересовался Стас.

— Я? Я… да ничем особенным. Каникулы же.

— А позвонить и пожелать мне доброго утра, раз уж не пожелала спокойной ночи, пяти минут не нашла?

— Будить не хотела. Ты как?

— Буди-и-ить? — протянул Штофель с присущей ему насмешливостью. Деланно удивленно. И тут же голос сделался серьезным: — А я нормально. Думаю о тебе. О том, какая ты у меня все-таки талантливая. На лету все схватываешь. И Рахманинов у тебя, и дура-подруга, и рок-музыка. Широкий профиль.

Полька икнула. И удивленно уставилась на себя в зеркало. Потрясающее зрелище! Волосы взлохмаченные, щеки будто свеклой разрисовали, глаза шальные, рот приоткрыт и в голове — абсолютная, ужасающая пустота.

— Ты… А ты откуда?.. — заикаясь спросила она и глупо уточнила: — А ты где?

— Где я?! — взорвался Стас. — Это все, что тебя интересует? Где я? Ничего не изменилось, Полина! Я ровно там, где находился и вчера, о чем уведомил тебя еще бог знает когда. Там, куда ты со мной поехать не захотела! Теперь хоть ясно почему! Неясно только, зачем врала про дом и про маму! Так бы и сказала: «Милый, я собираюсь фестивалить. Это тоже важнее тебя!»

— Я не собиралась!

— А потом резко засобиралась. Или Мирошниченко — не тот, кому отказывают? Фестиваль, ротация, пианистка. Удачно мальчик нишу занял, и ты при нем. И главное — Фастовского не испугалась.

— Стас! — хлюпнула Полька носом. Приложила руку ко лбу. Горячий лоб, горячая рука. Злой голос Стаса в трубке. Проснувшаяся совесть. Запуталась, сама себя запутала. И снова со вздохом хлюпнула: — Не сердись, пожалуйста.