На берегу сладкой реки

Свои следы Келси уничтожил так тщательно, как только сумел, а прошедшие ливни довершили дело. Спрятавшись, как он считал, вполне надежно, он о своих бывших соратниках не беспокоился. Без его сильной руки отряд развалится, и они разбегутся. Угрызений совести не испытывал: на его месте любой из них поступил бы так же.

Едва ли кто-нибудь из них станет для него опасен. Джесс... да, ну еще один или два. Насчет армии Келси не беспокоился. Отряд Деверо скоро уйдет на восток, а пока пошлют еще кого-нибудь на поиски, его уже и след простынет. Главную опасность для Рубена представляли индейцы. Он приобрел среди них нескольких друзей, но им сам не доверял.

Нужно только сидеть тихо, выходить из своей норы как можно реже и ждать. Огонь Келси разжигал только по ночам и в скалах, когда невозможно разглядеть легкий дымок от костра. Он решил, что продумал все.

С теми деньгами, что он принес с собой на этот раз, у него оказалось больше семидесяти тысяч золотом, кроме того, связка колец и часов различной ценности.

Келси откинулся на скалу, полез в карман за жевательным табаком и откусил кусок. Раньше он редко жевал табак, но теперь не хотел курить пожевал, сплюнул и снова поднял бинокль.

Вдруг у него оборвалось дыхание.

Индейцы. Боевой отряд из двадцати бойцов остановился у реки. Они находились на расстоянии трех миль от его убежища и казались лишь небольшим цветным пятном. Он наблюдал за ними несколько минут. Потом они ускакали на юг. Их Рубен опасался даже на таком расстоянии. Больше всего боялся подобных отрядов, идущих по узкой долине к одному из перевалов.

Он соскользнул со скалы и направился к своему убежищу. Ночью проснулся, обливаясь потом, долго лежал, прислушиваясь. Но только весенний ветер, тянущий с перевала, посвистывал в соснах, а один раз что-то громыхнуло далеко в горах: снег подтаял, и начались обвалы. Спустя какое-то время выбрался из постели и высунулся наружу... Ничего...

Что его разбудило? Ему нужен свет, но он не осмелился разжечь огонь. Если где-то рядом рыскают индейцы, они могут учуять дым. Подождав несколько минут, вернулся в теплую постель. Некоторое время пролежал, тараща во тьму глаза, а затем наконец уснул.

Проснулся утром. Вокруг одной из закрытых амбразур обозначилась рамка света.

Келси оделся, открыл амбразуру и выглянул. Сияло солнце, пели птицы, порхали бабочки. Он снял дверной засов и открыл дверь... Ничего.

Западной стеной хижине служила скала. Северная - находилась внутри самой пещеры, и дверь в ней вела в другую пещеру, не очень большую, но удобную для хранения запасов. Там же размещались стойла для лошадей, которых Келси проводил по узкому проходу вдоль восточной стены, где тоже прорубил дверь.

Южная стена выходила на поляну и перекрывала большую часть входа в пещеру, однако крыша хижины не доставала до потолка пещеры. Между ними оставалось пространство в два или три фута, и при нужде Рубен мог выбраться через люк в потолке на крышу. Оттуда открывался путь до трещины в скале, которая обеспечивала возможность бегства через ельник по склону горы вне видимости того, кто стоял возле хижины или даже прямо перед ней.

Однако, как выяснилось вскоре, у Келси оказался враг, которого он не принял во внимание, - его собственное воображение. Когда воображение начинает создавать химеру, настоящие враги уже не нужны. До сих пор главарь банды, не знавший пощады головорез, не испытывал подлинного одиночества, он всегда держался особняком, но постоянно окружал себя людьми, которые старались угождать его причудам, его порокам или просто присутствовали рядом, чтобы слушать и восхищаться. С молчанием одиночества он сейчас познакомился впервые.

Перед тем как отправиться в свое убежище, Келси хорошенько выпас лошадей, а позже нашел среди скал небольшую прогалину, покрытую густым травяным ковром. Она стала естественным загоном, где лошади паслись даже днем.

В первую же ночь к нему спустилась тишина. Конечно, она была и днем, но пока он был занят хозяйственными хлопотами, она дожидалась своего часа. Он осознавал ее присутствие, как отдаленный шум ветра в соснах, звук, лишь усиливающий тишину.

На второй день Келси отвел лошадей в их природный загон, и тишина снова окружила его. Он не привык к чтению и не взял с собой книг, потому почистил оружие, проверил упряжь и седла, постругал деревяшку и почувствовал, что часы текут страшно медленно. Наконец он решил, что дело идет к вечеру и вышел погулять.

Солнце сияло высоко в небе... только-только наступил полдень. Он вернулся в хижину, попытался заснуть, но не смог. Тогда снова взял полевой бинокль и по секретной тропе взобрался на свой наблюдательный пункт.

С гор дул холодный ветер, но солнце пригревало. Вокруг ни звука, ни движения. Келси остался на скале, время от времени оглядывая округу. Постепенно его охватил страх, потому что ему вдруг показалось, что за ним тоже кто-то наблюдает.

Тогда он спустился с горы и вернулся в убежище.