На берегу зеленого моря, у подножия желтых гор

Ветер осенний
Царь дуновений,
Ты — мой последний друг,
Песней правдивой
Твой сиротливый
Пусть раздается звук.
Светлым обманом,
Томным дурманом,
Верой покой смути.
Верой в цветенье,
В птичее пенье,
В то, что весна в пути,
чтоб прийти,
нас спасти… [2]

— Ну как? — улыбнулся с борта Чибис. — Понравилось? — Понравилось. А что это было? Неужели действительно ветер? — Ну не я же, у меня и голоса нет. Остановись! Корабль почему-то не посмел ослушаться маленького человечка. И остановился, лег в дрейф. — Зачем ты это сделал? — спросил я. — Посмотри за борт. Я перегнулся, вгляделся в воду. Здесь она тоже была зеленой, но не мутной, как возле берега, а почти прозрачной. Там, в глубине, угадывались очертания… крыш? Крыш, домов, улиц. И я увидел людей. Они спокойно шли по своим делам. Некоторые запрокидывали головы и показывали пальцами на днище корабля — он отбросил на город немалых размеров тень. — Это Вали, подводный город. Вернее, водяной. Хочешь поближе посмотреть? Мне, конечно же, хотелось, только… — А там живут… люди? — Ну а кто же? Да все нормально, просто прыгай и плыви вниз. Как только встанешь на… э-э… дно, поймешь. — Просто прыгать? — Просто прыгай. Я еще раз посмотрел в воду. Интересно, что будет, когда в легких закончится воздух? А если они могут дышать, стоя на дне, то успею ли доплыть до дна? Надо попробовать… Сделав несколько глубоких вздохов, я перекинул ногу через борт. Страшно, черт подери! Инстинкт самосохранения, который ошибочно считают ослабшим — тем, кто так считает, не доводилось прыгать в воду посреди океана! — тянул меня назад, на прочный настил, а еще лучше — на землю. Но я прыгнул. Пока долетел, сердце не билось, будто бездвижно повисло в груди. Чибис смотрел на меня сверху. Я нырнул. Плыть было удивительно легко, вода почти не сопротивлялась, так что верхушек зданий я достиг сравнительно быстро. В легких еще оставался небольшой запас кислорода. Но стоило остановиться — давлением выталкивало обратно, наверх. Но когда я, наконец, прикоснулся ступнями к мостовой вся упругость воды исчезла. Я на всякий случай попрощался с Солнцем и землей, зажмурился, вдохнул… И ничего не произошло. Никакого удушья, никакой воды.