На безымянной высоте

— А там тротуар простреливается, — отвечает ему Спивак. — Если ползти, наверняка укокошат… Потому и вынуждены бежать, как на стометровке.

Когда мы вошли в просторную и светлую комнату, где было много людей, я подумал, что связной перепутал адреса: вместо ротного КП привел нас на батальонный. Здесь и командир батальона гвардии капитан Походько, и начштаба Покрищак, и командир первой роты, и минометной, и группа танкистов, среди которых два Сашки — Марченко и Додонов с «Гвардии», и несколько незнакомых мне офицеров.

Прошу разрешения у комбата доложить Байрачному о своем прибытии.

— И так видно, — блеснул стальной холодной серостью глаз Походько. — Сейчас не до формальностей. — И уже намного громче, обращаясь ко всем присутствующим, сказал: — Командир корпуса генерал Белов приказал командирам бригад «быстрее брать город». Собственно, это приказ командующего армией Лелюшенко. — Походько положил ладонь на массивный стол из красного дерева, на котором лежал развернутый план города. — А мы еще с рассвета застряли около Подвальной — и дальше ни шагу. Это касается прежде всего роты Байрачного. — Комбат, чуть прижмурив глаза, скосил их на моего ротного. Тот подтянулся, одернул плотно прилегающую гимнастерку. Покраснел, смущенно отводя взгляд от Походько.

— Именно эта рота, как острие штыка, должна была вклиниться во вражескую оборону. До сегодняшнего утра она так и действовала. А потом по непонятным причинам перешла к обороне. Автоматчики забаррикадировались или отсиживаются в подвалах, а чего ожидают — неизвестно… Может быть, Байрачный надеется, что гитлеровцы добровольно сдадут город, потому и прекратил наступление?.. Боюсь, что этого не дождемся…

— Обстоятельства вынудили прибегнуть к временной обороне, — хрипловатым оттого, что нервничал, голосом выдавил Байрачный.

Комбат метнул в него пронзительно-острый взгляд. Недовольно кашлянул:

— Обстоятельства?! Обстоятельства создает тот, в чьих руках инициатива. Пора бы уже усвоить эти азы военной тактики. А вы утратили инициативу, размякли, размагнитились и теперь пеняете на обстоятельства…

Пока комбат распекал Байрачного, я искал разгадку: что же произошло? Почему он на него так нападает? Ведь еще вчера нам была поставлена задача: выйти к Подвальной и закрепиться, что мы и сделали. Эту задачу ставил сам комбат. Теперь же выходит, что нужно было идти дальше. А как идти, как наступать, если наши танки застряли где-то в Погулянской роще или в Подзамче. Без них пехота не попрет против вражеских «тигров» и «фердинандов». Походько об этом знает лучше меня, но говорит так, будто бы во всем виноват Байрачный. Выгораживает себя? Но на него это непохоже. Размышляя над этим, я успел осмотреть комнату, где кроме огромнейшего стола стояли три книжных шкафа с пустыми полками и еще один маленький столик из красного дерева. На поблекшей полировке мебели виднелись глубокие свежие царапины. Это меня навело на мысль, что здесь в последнее время обитали пришельцы, а не хозяева… Два высоких венецианских окна выходили на юг. Из них могла бы просматриваться панорама центра города. Но дом, что напротив, наверное, возвели позднее этого, в котором мы находимся, и он закрывал эту панораму. В углу комнаты, около кафельной печки, свисает огненное полотнище знамени. Древко белое, свежевыструганное.

— Потерянное время должны наверстать, — после недолгой паузы снова заговорил Походько. — Теперь у нас есть чем наступать: значительная часть войск корпуса уже в городе, остальные — на подходе… Рота Байрачного, усиленная танковой ротой Акиншина, взводом пэтээровцев, должна ударить по Рыночной площади и овладеть ратушей. Первой и третьей ротам обеспечить ее фланги! По соседству с нами будут наступать автоматчики Унечской бригады и танки свердловчан. — Походько жестом пригласил командиров к столу и, склонившись над планом города, стал уточнять задание. Теперь я понял, почему он обрушился на Байрачного. Дело касается, очевидно, приоритета: какая из бригад будет первой в центре города, овладеет ратушей, центральным телеграфом, радиостанцией и, наконец, вокзалом — то есть всеми жизненно важными объектами. Наверное, комбриг Фомич хорошо пропесочил Походько за топтание на месте, а теперь комбат за это же «дает прикурить» своим ротным…

Когда заканчивалось совещание, комбат довольно громко, даже торжественно сказал:

— Командование бригады поручило члену боевого экипажа танка «Гвардия» старшине Александру Марченко поднять красный флаг на башне ратуши. Он родом из Сумской области, а перед войной жил во Львове. Кому же еще, как не львовянину, положено оповестить своих земляков о нашем победоносном наступлении, об освобождении Львова от фашистских захватчиков?

Марченко смущенно улыбается. Он чуть склонил вихрастую голову, будто в знак благодарности за такую высокую честь.

— Может быть, и Стефа, увидев флаг на ратуше, догадается, что ты во Львове, — говорю Саше уже после совещания.