На благо лошадей. Очерки иппические

От гостиницы до бегов на машине не больше пяти минут, но уже пора было подавать на старт, а мы опаздывали. Совершалось нечто историческое. Впервые за все годы советской власти к нам прибыл «стандардбред», американский рысак, чтобы померяться с нашими резвачами на Приз Мира. А мы опаздывали! Мало того, Рой, владелец тракторного завода, сам же этого рекордиста Апикса, от Стар’з Прайда и Альмы, привез, и вот вместо того чтобы спешить, вдруг останавливается и начинает болтать с каким-то типом. На типа, только что в «Советскую» вошедшего, я и смотреть не стал. Отошел в сторону, дескать «Знать тебя не хочу и разговаривать с тобой не желаю!» Так и простоял, повернувшись к ним спиной, все время, пока они чесали языками, минут пять. Того гляди, опоздаем к историческому старту!

Наконец они распрощались. Глядя в спину задержавшего нас субъекта, я все же обратил внимание на его сутулые плечи и нос, длинный, как птичий клюв. Стоило с этой серой цаплей время терять! На лифте он не поехал, а пошел, точнее, мелкими шажками, словно трясогузка какая-то, побежал вверх по широкой лестнице. В памяти у меня застыл кадр – голубовато-серая фигурка, торопясь, взбирается вверх по красному ковру. А спрашивать, кто это был и о чем они трепались, я и не собирался. Какое мне дело до случайных встреч и всякой болтовни, когда совершается нечто историческое, и с минуты на минуту будут подавать на старт!

«Рокфеллер интересные вещи рассказывал», – заметил Рой, как только мы сели в машину и рванули на ипподром.

О том, что мог бы тогда своими ушами услышать, я прочитал спустя много лет у того же Рокфеллера в мемуарах. В тот неудачный момент, когда попался он нам на пути, в холле гостиницы, он возвращался из Кремля. Об этом по свежим следам он по-свойски и рассказал Рою, а тот, продолжая по дороге на ипподром говорить со мной, упомянул, что Рокфеллер делился с ним впечатлениями о беседе с Хрущевым. Но – оставались считанные минуты до звонка.

Стал бы Рокфеллер при мне откровенничать? Судя по его книге, он не делал из своих намерений секретов, провозгласив своим принципом откровенность. В мемуарах он так и писал, ссылаясь на опыт Ротшильда, что его задача – управлять миром не силой оружия, а денег. Миром необходимо управлять – в этом Рокфеллер был уверен.

Трехсторонняя политика

«Трехсторонняя Комиссия создана для обсуждения под эгидой США общих интересов».

Из книги «Элита и план мирового управления»

Уже в годы горбачевской перестройки приехал ковбой Джордж – тройку покупать. Мы с ним раньше знакомы не были, но привез он рекомендации, даже от вдовы самого Старика-миротворца у него было поручительство, так что мы с ним сразу стали своими людьми. Приехал он в исторический момент – шла Московская встреча на высшем уровне. Чтобы придать такому событию еще больше значения, Джордж и говорит: «Вот бы вашего с нашим прокатить на уже моей тройке». Антон, кучер могучий, готов хоть сейчас: только держись – земля задрожит! А символики сколько! Сколько символики! Позвонил Джордж в свое Посольство: «Есть богатая идея, Рейгана с Горбачевым прока…» То ли связь прервалась, то ли трубку повесили.

– А что бы ты сказал, – вдруг Джордж спрашивает, – если бы узнал, что Горбачев вам назначен Трехсторонней Комиссией?

Трехстороннюю Комиссию учредил все тот же Дэвид Рокфеллер, сделав это спустя десять лет после того, как встретился он нам, когда мы спешили на ипподром, а он возвращался после разговора с Хрущевым. Джордж даже сослался на книгу, в которой будто бы так и было сказано: «назначен». Книгу он мне прислал, но этот сборник статей о трехсторонности я уже знал, и также знал, что ни слова о Горбачеве там не было и быть не могло – книга вышла за несколько лет до его появления на международной арене. Но случившееся с нами в результате перестройки было результатом успешного проведения той политики, что подробно излагалась в присланной Джорджем книге. Посылая мне книгу, Джордж видимо хотел, чтобы я ознакомился с принципами, которые реализовались с приходом Горбачева к власти.

«Просто говоря, – объяснял редактор-составитель, – проводники трехсторонней политики утверждают:

1) народы, правительства, и экономика всех стран должны служить нуждам многонациональных банков и корпораций;

2) контроль над экономическими ресурсами дает силу в политике (разумеется, все добропорядочные граждане должны верить тому, как их учили, а именно, что политическое равноправие существует в Западных демократиях наряду с тем, что там же существует экономическое неравенство);

3) руководители капиталистических демократий – таких государственных устройств, где экономический контроль и прибыль, а стало быть, и политическая власть, в руках у немногих – должны противиться установлению в самом деле народных правлений.