На ближневосточных перекрестках

Около 835 г. восьмой аббасидский халиф Мутасим, напуганный выступлениями жителей Багдада против окружавшее его тюркской гвардии, перенес сюда свою столицу. Здесь в то время находилось лишь небольшое ассирийское поселение Самарра, название которого халиф и перевел по-своему. Для благоустройства новой столицы халиф Мутасим не пожалел средств. Он привлек лучших архитекторов и ремесленников со всех концов мусульманского мира. Специально отряженные группы наемников выломали мрамор и колонны в христианских церквах Александрии, мозаичный пол в церкви св. Менаса в Марпуте, бронзовые врата захваченного у византийцев фригийского города Амориум. Семь последующих халифов продолжали благоустраивать Самарру: возводили дворцы, мечети и общественные здания, сооружали и совершенствовали систему оросительных каналов. Этот город в период своего расцвета раскинулся почти на 35 км вдоль реки Тигр; Здесь были широкие улицы, мечети и огромный зоопарк с 2 тыс. животных.

56 лет Самарра была столицей могущественной Аббасидской державы. Ныне о периоде ее расцвета напоминают лишь развалины дворцовых ворот Баб аль-Амма и мечетей с редкими на форме спиральными минаретами.

Большая мечеть в Самарре, от которой остались только мощные крепостные стены, выделяется среди других мечетей своими размерами и минаретом своеобразной формы. Минарет сложен из кирпича и представляет собой усеченный конус на квадратном цоколе. Его высота достигает 52 м. Вокруг минарета идет спиральный пандус шириной около 1,5 м, и поэтому его часто называют сокращенно «мальвия» — «спираль».

С более чем 50-метровой высоты этого сооружения я увидел то, что оставило время от столицы могущественного халифата. Небольшие холмики, поросшие травой, — это остатки домов; длинные продолговатые насыпи, разорванные в некоторых местах обвалами — в прошлом крепостные стены; длинные, узкие полоски рвов, петляющие между холмами, — окопы, вырытые уже значительно позже, в 1917 г., когда под Самаррой проходили бои между отступающими турецкими частями и английским авангардом, наступавшим в направлении Мосула. От халифского дворцового комплекса Джаусак аль-Хакани (Замок властителя) время оставило только одни трехстворчатые ворота Баб аль-Амма.

Этот дворец поражал современников как своим величественным внешним видом, так и внутренним убранством. Согнанные со всех частей халифата мастера украсили его стены панелями, с интересным, выполненным по стуку (алебастровая штукатурка) растительным и геометрическим орнаментом, в котором смешались элементы месопотамского и иранского искусства. Часть помещений халифского дворца и некоторые частные дома Самарры были украшены росписью, остатки которой позволяют судить о большом совершенстве прикладного искусства того времени. В росписях бани при дворцовом гареме очень красивы изображения танцовщиц, льющих благовония из стеклянных сосудов с длинными горлышками в бассейн, всадников и охотников, загоняющих зверя.

Гуляя по развалинам дворца, под сводами второй арки Баб аль-Амма, я вдруг заметил человека, который сидел на корточках в углу. Коричневая тонкая аба (мужская накидка; отличается от женской абаи) сливалась с кирпичной стеной, и выделялась только голова в клетчатом черно-белом платке, оставлявшем открытыми блестящие в лучиках морщинок глаза. Видно, внезапно начавшийся ветер заставил укрыться его под аркой дворцовых ворот. Послеполуденные ветры поднимают с почвы, не закрепленной растительным покровом, тонкую пыль, которая бывает настолько плотной, что автомашины идут по дороге днем с включенными фарами, а путники, боясь сбиться с пути и захлебнуться пылью, спешат в укрытия.

Иракец выпростал из-под абы топкую коричневую руку и царственным жестом пригласил меня присесть рядом. Так состоялось наше знакомство. Он оказался преподавателем духовной школы в Самарре, а сейчас возвращался с развалин мечети Абу Дулафа, расположенной в нескольких километрах от города. Моя догадка была правильной: песчаная буря застала старика в пути, и он поспешил укрыться под аркой ворот дворца. По одежде его можно было принять за крестьянина. Только большие карманные золотые часы на массивной цепи, которые в Ираке называют «умм тамга», да холеные руки с тонкими и длинными пальцами говорили о том, что этот человек никогда не брал в руки мотыги.

Тихим, вкрадчивым голосом, привыкшим убеждать слушателей, Абу Джафар рассказал об историческом прошлом своего города. Он говорил о расчистке при халифе Мутасиме русла старого притока Тигра, который орошал плодородные земли левого берега, о строительстве халифом Мутаваккилем канала на правом, высоком берегу, наполнявшегося только в период паводков, о недостатке воды, вызвавшем быстрое опустение Самарры.