На боевых рубежах

Радости нашей не было границ. Хорошая весточка мгновенно облетела все отделы штаба, многие офицеры целовали друг друга. Через несколько дней фронт У Киева стабилизировался. Наступило затишье. Немцы, получив хороший урок, отказались от удара в лоб и решили обойти город. Они начали решительные наступательные действия на севере, в направлении на Чернигов, и на юге, в сторону Черкассы — Кременчуг.

* * *

Уже давно поспели богатые хлеба, а убирать их некому. Осыпается золотая украинская пшеница. В садах налились и созрели ароматные яблоки, сливы и груши.

Вокруг беленьких хаток горят всеми цветами радуги осенне-летние цветы.

Но люди, гонимые заревом войны, словно не замечают этих даров природы. Бесконечными потоками беженцы идут на Восток, покидая насиженные места.

Эвакуируются жители и предприятия Черниговской, Киевской и Полтавской областей. Уезжают, оставляя родные края, сельские учителя, врачи, агрономы и колхозный актив.

Чубатые казаки кавалерийской дивизии заняли оборону от Кременчуга до Черкасс. Собственно, это только редкие дозоры. Лихие конники в темноте скачут по большаку вдоль берега, посматривая, не переправляются ли немцы где-нибудь через Днепр.

На берегу реки раскинулся Градижск — районный центр, родина Саши Фомина. Напротив, по ту сторону Днепра, — старинный украинский городок Чигирин. Но там уже немцы. А здесь Советская власть. Председатель райисполкома и секретарь райкома партии выбились из сил. Сейчас они о чем-то конспиративно беседуют в соседней комнате с братом Саши Архипом, старым коммунистом, участником гражданской войны. Мы с Сашей догадываемся, что Архип, как и в 1918 году, останется в тылу у немцев и будет партизанить.

Градижский район входит теперь в зону строительства нашего рубежа, который мы оборудуем по линии Ромны — Лубны — Хорол и далее до Днепра. Как и под Киевом, на эти работы мобилизованы десятки тысяч людей. Руководят ими армейские управления полевого строительства. Появилась еще новая организация — Оборонстрой, довольно богатая различными строительными машинами, мобилизованными из народного хозяйства. Но технический персонал там состоит из гражданских специалистов, поэтому нашей группе поручена рекогносцировка рубежей обороны и приемка готовых сооружений Оборонстроя. Вот и приходится постоянно колесить по дорогам степной Украины.

В районе Бахмача встретился с Араловым и Чаплиным. Утром на станции они попали под сильную бомбежку. Немецкая «рама» высмотрела несколько эшелонов с горючим и боеприпасами, и вскоре девятка «юнкерсов» наделала много бед. Но Чаплин, пересидевший это время в щели возле депо, был, как обычно, в радужном настроении. Анекдоты — его слабость.

— Понимаете, один армянин...

Аралов обрывает рассказчика:

— Как тебе не стыдно, Миша, ерундой заниматься. Лучше скажи, долго на этом рубеже усидим? И вообще, до каких пор отступать будем?

— Ты что, меня за пророка принимаешь? Будем отступать до тех пор, пока фашисты выдохнутся, а потом, как Кутузов: выбросим их с родной земли и уничтожим.

— Значит, в Берлине будем? — спрашивает Аралов, и глаза его мечтательно устремляются куда-то вдаль.

Темнеет. Мы едем ночевать в Конотоп. Шофер Водянник что-то ворчит, показывая на надвигающиеся свинцовые облака. Понимать это надо так, что медлить нельзя. Скоро дождь — тогда по грейдерке никуда нам не добраться.

Дождь, сильный дождь настигает нас в самом городке, у единственной гостиницы. Она забита разным людом, но нам достается небольшая комнатушка с двумя кроватями.

Ужинаем и слушаем сводку Совинформбюро. Сначала подробно сообщается о какой-то стычке с ротой пехоты противника и об уничтожении нескольких его танков, а в конце как бы вскользь — об оставлении нами ряда городов... Очень тяжело слушать эти сводки.

В полночь я шлепаю по жирной черноземной грязи конотопских улиц. Хорошо, что у меня электрический фонарик, а то вряд ли удалось бы добраться до почты.

С Салащенко соединили довольно скоро. Он приказывает срочно выехать в Хорол, к начальнику армейского управления военно-полевого строительства полковнику Г. Ф. Зайцеву, помочь ему в рекогносцировке оборонительного рубежа. У него узнал также, что подполковники Тимофеев и Мелентьев отозваны в Москву для получения новых назначений.

Хорол, когда-то тихий уездный городишко, известный лишь тем, что родился там талантливый украинский поэт Павло Тычина, с приближением линии фронта как-то помрачнел.

Штаб полковника Зайцева разместился на окраине, в школе. Когда мы подъехали, нас встретил сам полковник и майор Г. И. Гускин, начальник рекогносцировочного отдела. Потом пришли еще старший инженер Гусаков и Женя Ангелович. Теперь нас всех будет объединять майор Гускин. Я немного помню его еще по академии, но по-настоящему не знаю. Внешний вид у него залихватский, а каков он на работе, посмотрим.