На боевых рубежах

Здесь мы познакомились с начальником инженерных войск 5-й армии полковником Л. С. Бухтиным. Это человек среднего роста, слегка смахивающий на цыгана. Все время ездит по инженерным частям, проверяя готовность к наступлению. У полковника улыбка не сходит с лица, и, поговорив с ним, как-то поневоле заражаешься его оптимизмом. Бухтин заезжает почти ежедневно и в батальон Кувакина, который на время придан 5-й армии. 

— Ты подумай, — с огорчением говорит Бухтин, слегка заикаясь, — как назло дороги совсем распустило, а завтра наступать...

— Завтра?

— Да, завтра. Я и приехал к Кувакину, чтобы предупредить, что на него возлагаю устройство колонных путей.

— Значит, завтра? — повторил я свой вопрос, все еще не веря этой новости.

Полковник кивнул головой. Затем он вынул из планшетки карту и тихо сказал:

— А почему вас так удивило, что завтра начнем наступать? Ведь вы знаете, сосед наш, третий Украинский фронт, еще позавчера, разгромив несколько немецких дивизий, вплотную подошел к Никополю. Как же мы можем ему не помочь?

Бухтин озабоченно вздохнул и, прежде чем сесть в свой «виллис», сказал убежденно:

— Завтра на днепровской переправе встретимся, вот увидишь.

Аралов, который все время стоял возле нас и все слушал, готов был на радостях побежать к Водяннику и предупредить, чтобы машина была «на парах», но я остановил его.

— Отцу семейства нельзя так прыгать. Солидности надо больше. А потом то, что сказал нам полковник, пока должны знать немногие.

Аралов виновато улыбается. Затем мы идем с ним по единственной утоптанной дорожке к полуразрушенной хате, где расположился штаб Кувакина.

Виктора Петровича застаем там. Он тоже все знает и деловито отдает распоряжения командирам рот, которые, не задерживаясь, уходят.

— Дождались, — весело говорит Кувакин, зарисовывая что-то на свою схему. — Нет, вы только поймите, полчаса назад на развилке дорог я видел Маршала Василевского и генерала Цветаева. Думаете, Маршал зря сюда приезжал? Он же представитель Ставки Верховного командования по координации действий третьего и четвертого Украинских фронтов. Хотите, — предлагает нам Виктор Петрович, — поедем вместе после обеда со мной в корпус, который будет наносить главный удар?

— Разве дело в желании, — замечает Аралов. — Мы солдаты и будем находиться там, где прикажут.

Ночь прошла, как обычно в таких случаях, без сна. Подполковник Демченко еще с вечера ушел с ротой саперов проделывать проходы в минных полях перед передним краем, а мы с Араловым помогали Кувакину в организации двух отрядов обеспечения движения, или, как их потом стали называть, ООД.

— Началось! — неожиданно закричал Кувакин, когда наша землянка заходила ходуном.

Раздаются первые залпы артиллерийской подготовки. Она длится недолго. Уже слышен нарастающий гул танков и штурмовиков, которые плывут совсем-совсем низко, ведя огонь по позиции гитлеровских войск.

Боясь «котла», гитлеровцы вывезли заблаговременно на правый берег Днепра тяжелое вооружение, и поэтому продвижение наших войск после прорыва главной полосы обороны противника было весьма стремительным. Сильно потрепанные фашистские дивизии не выдержали мощного удара наших войск и на следующий день в панике отступили за Днепр. Больше того, наши пехотные подразделения с ходу переправились на противоположную сторону реки и зацепились за землю Правобережной Украины. К сожалению, расширить плацдарм в те первые дни наступления не удалось: сперва была слабая поддержка артиллерии, которая сильно отстала в своем продвижении из-за бездорожья, а затем пошел лед, и устроить какую-нибудь переправу мы не смогли.

Полковник Бухтин в те дни без конца мотался между двумя Лепетихами — Большой и Малой, — куда с трудом пробились со своими понтонами солдаты Я. А. Берзина.

— Ян Андреевич, — взывал полковник к Берзину, — помоги. Видишь, положение-то какое. Если мы не перебросим на ту сторону пушки, боеприпасы и хотя бы десяток танков, плохо будет. Немцы поднажмут — и сбросят нашу пехоту в воду.

— Мои понтонеры не подведут. Переправа будет, — обещал Берзин.

Сначала мы пытались навести наплавной мост. Кажется, больше всех за это ратовал Аралов, категорически утверждавший, что только мост может спасти нас; все другое лишь заблуждение и потеря времени.