На борьбу с хулиганством в литературе

В поезде едет Рубиха –
тяжелый глаз,
белый подбородок.
Поезд зголодный.
зверем дорог,
чуя добычу,
брюхо несет –
ра-ва-ща.
Ры-вы-щы!
На площадке Рубиха
глазом дерет:
– Миленький, тепленький,
солнышко в кудрях,
на губах кровь…
Ох загляделся как! –
С нижней ступеньки
ворохнулся под откос
паренек,
кости треск,
кости хруст,
дробь…
не знают пассажиры
какую шпалу
перепрыгнули!..
– Из под вагона затянул
кто-й тебя?
Ох, недогадливая,
за рукав не удержала.
Расстроилась я!.. –
. . . . . . . . . . . . . . .
Зверь усмирился,
чугунный устал,
на полустанции
 отдых
  три часа…
Сутки
 сутулясь
  ис-те-ка-а-а-ают
Лязг болтов.
Как моток
старых обоев
сворачивается путь
 Много раз,
 сотни раз,
 синий лес
 из-за насыпей
 приподнимался
 и опускался,
Пыхтит
упаханное брюхо
узлового полустанка
Поезда зык
с гулом обшарп,
сермяжьи вагоны
застряли
 в щель.
Прохор – лихач
– ватный буфет –
вагонной нудотцею
стоя в окно:
– Эх, экипаж неспешной,
задрючит нас
– растелефикация! –
продувной вагонец,
костодав.
Тут бы на дутиках.
– Я вас катаю
  на резвой!
  Эх-ма,
  Тетке в глаз!
Жонка, Дуняша, гляди! –
А из окна
чухломские метелки-ветлы
пятиверстной зевотой растянуты
виснут в глаза.
– Эх, замурошка-дорожка!
Втянула в тоску,
теткин кисель…
Ну-у-у, трохнулись,
про-о-о-дави тебя! –
…Плесенью станция
 глаза вылупила,
 известью поползла…
 Красный петух семафора
 хлопает по затылку,
 расшвыривая по местам
 узловых дежурных…
Дунько трудненко:
– Чтой-то в сон меня тянет
болотом
илью липучей подбирается…
Марево
 черные
  муравьи
   копошатся… –
Дунька в подушку,
в туман
канула…

II.