На чёрных крыльях феникс

А щёчки-то розовенькие! Я аккуратно вынула кинжал из рук мужчины, не отпуская сульса из своего захвата. Пованивало алкоголем, но я намеревалась потерпеть этот запах.

– Охраняй мой сон как следует, пульгасари! – издала я приказ, состроив серьёзную рожицу.

Минхо кивнул, дав, наконец, мне уложить его на лопатки и накрыть одеялом. Какой же он глупенький, когда выпьет! Ну, хоть не буйствует. Я, довольно хихикнув, поднырнула под бок мужчины и закрыла глаза, готовясь уснуть по-настоящему. Но вдруг меня пронзила одна мысль. Если Минхо проснётся раньше меня и увидит себя в постели со мной, начнёт паниковать и ругать себя, что не сдержался. Пришлось изо всех сил стараться не спать. Пролежав какое-то время, варясь в мыслях о предложении Ки Монкут, я поняла, что дыхание Минхо стало совсем размеренным. Я приподняла голову. Действительно уснул! Я умилённо глядела на умиротворённое лицо любимого, наблюдая, как бегают глаза за веками, как подрагивает нос, приоткрываются губы… Так хотелось потрогать пушистые брови или снять с головы эту утягивающую манган! Но тогда я бы разбудила сульса, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как смотреть. Ладно, я визуал. Мне этого достаточно. Я была безмерно рада тому, что осталась тут с тобой, а ты как отреагируешь утром, любимый? Было очень непросто удерживать сознание до рассвета. Я то и дело проваливалась в сон по настойчивому зову Морфея. Но мне повезло с тем, что пьяный Минхо спал беспокойно. Он что-то ворчал, чесался и крутился.

Я снова вырвалась из сонного плена благодаря сизому рассвету. Минхо лежал на боку, завалившись на меня и рукой, и ногой. Тяжело! Вдруг тело Минхо вздрогнуло – я поняла, что он проснулся и, прежде чем сульса успел вскочить, удержала его за руку. Хах, видел бы ты своё лицо сейчас!

– Это я.

Вот и всё, что я успела сказать, когда дверь в покои скользнула в сторону, открывая нас для служанки и евнуха Чхве, который тут же вскрикнул.

Отчасти, думаю, именно этот неловкий эпизод и привёл к тому, что сейчас я ходила из стороны в сторону, нервно покусывая губы. Ки Монкут не могла допустить, чтобы только что признанная ею дочь оказалась опороченной. И исправить это она решила свадьбой!

– Госпожа! – бросилась ко мне одна из служанок. – Весь макияж сотрёте!

Мне было ужасно душно под всей кипой церемониальной одежды, так ещё и сердце заходилось как ненормальное. Такими темпами я умру прямо сейчас! Я уже всерьёз начала беспокоиться, что моё самочувствие – это первые признаки инфаркта миокарда.

– Нельзя ли снять хоть что-то? – спросила я со слабой надеждой.

– Как можно! – хором ответили мне все девушки, что были в комнате, помогавшие мне с подготовкой к свадебной церемонии (в том числе Хани и Чон).

А что, если мне бежать внезапно придётся? Под хварот – особо красочно вышитом красном платьем-халатом – была тани, под ней чхима, чогори и весь набор «капусты» с кучей нижних юбок и всего остального. Я весила как гора! И двигалась так же! Хвагван на голове был закреплён намертво. Коронка этого аксессуара была из чистого золота, по ткани шла золотая нить, украшено жемчугом и нефритом. Думаю, я в таком наряде отдувалась за все те дни, когда до минимума упрощала ханбок… Служанка поправила помаду, дав мне снова прикусить красную бумагу и ещё раз покрутила спонжем алые точки на щеках – ёнжи гонжи.

– А что значат все эти узоры? – спросила Хани, услужливо обмахивая меня веером и параллельно присматриваясь к моему наряду.

– Вот это, я знаю, благожелательные символы гармонии между мужчиной и женщиной, – поясняла Чон-ян. – Вот это про богатство. Это пожелание власти. Тут многодетности.

«Последнего мне не надо!» – вспыхнула я. Согласна на одного – двух, но не на многих! От мыслей о Минхо мне стало ещё жарче и тяжелее. Как он там? Держится? Если честно, я была бы не против, если бы он сорвался и похитил меня сейчас. Словно в ответ на мои мысли снаружи послышался цокот копыт. Евнух Чхве громко возвестил о прибытии процессии жениха. Меня тут же подогнали к двери. Две девушки подняли мои локти, чтобы я смогла закрыть широкими рукавами (вместо вуали, видимо) лицо. Но я всё равно подглядела за происходящим. Во главе процессии шли так называемые «носильщики гуся», которые несли уток-мандаринок – символ соединения. Поскольку живая птица может закричать или улететь, что было плохим знаком в столь символическом мероприятии, они были деревянные. Наконец, за вереницей людей я различила жениха, восседающего на коне. Парам тоже поучаствовал в нашей свадьбе! Хоть бы всё получилось так, как мы задумали! После передачи с поклонами мандаринок евнуху Чхве как представителю моей матери меня сопроводили к паланкину. Даже не было возможности переглянуться с женихом! А так хотелось! Пришлось затаскивать себя в крытую коробочку. Хорошо, что хоть замкнутых пространств не боюсь. Будь моя воля, я бы не стала заморачиваться с такой сложной церемонией, которая длилась уже не первый день, но Ки Монкут настояла.

– Ты же единственная наша дочь! И вообще! Я позволяю тебе выйти за этого человека, только если всё будет правильно!