На дальних берегах

Из-за стола поднимались стеснительные юноши и неумело отвешивали учтивый поклон. Почти все одеты были в светлые рубашки с короткими рукавами. Разглядывая собравшихся, я пытался по внешнему виду определить откуда они, кто их родители. Бесспорно, одни были из состоятельных семей, облик других и манера держаться выдавали провинциалов, приехавших откуда-нибудь из глуши в столицу, чтобы устроиться в жизни. Кстати, у сенегальцев действует древний родовой закон: если кто-либо из родни добивается в городе обеспеченного положения, то его обязанность содержать всех неработающих родственников, принимать их, если они приедут к нему, кормить, обувать, одевать…

Некоторые из молодых поэтов читали свои стихи. Читали они по-французски. Судя по энергичной жестикуляции и чеканной декламации, начинающие сенегальские литераторы еще не миновали того периода, когда громогласная декламация подчас заменяет истинное поэтическое слово. Но дело это поправимое. У них есть главное — молодость и стремление писать.

Сообщение, что в Москве готовится антология сенегальской поэзии, вызвало общее взволнованное движение за столом. У молодых поэтов заблестели глаза. Пока что у каждого из них имелась лишь тощая папочка рукописных листов. Напечатанную типографским способом книгу, насколько мне помнится, из всех собравшихся имел только один (сто экземпляров). Дуду Гей взял деловую сторону беседы в свои руки.

— Я прошу учесть, — сказал он, — что наши поэты, как правило, не применяют рифмы. У нас белый стих.

Мы заверили его, что советские переводчики скрупулезно учитывают национальные особенности писателей. Ни форма, ни содержание произведений сенегальских литераторов при переводе на русский язык не пострадают.

— Один наш товарищ, — продолжал Дуду Гей, — пишет на своем родном волофском языке. Как вы будете переводить с волофского?

— У нас в Казахстане, — сказал я, — живут такие народности, о которых вы и не слышали. Скажем, уйгуры, дунгане. Это сравнительно малочисленные народности. Но мы печатаем их книги, издаем учебники. И мы читаем их по-русски. Так что никаких трудностей для любого перевода у нас не существует. Мы уже имеем достаточный опыт. Нам хотелось бы до отъезда из Сенегала получить стихи с волофского языка в подстрочнике на французском. А остальное уже наше дело.

Беседа подошла к концу. На прощание нам вручили папку с рукописями. В Москве со стихами молодых сенегальских поэтов будут знакомиться опытные литераторы, переводчики, редакторы. Несомненно, лучшее из всего войдет в книгу, по которой русский читатель получит представление об уровне поэтического искусства молодой африканской республики.

— Дорогой Жан, прошу простить меня за забывчивость. Перед отъездом из Москвы мы виделись с Константином Симоновым, и он просил передать вам большой привет.

Энергичное лицо Бриера просияло. Искренний друг Советского Союза, он с сердечной теплотой относится к далекой, но очень близкой ему земле, где у него множество друзей и знакомых. С Константином Симоновым Жан познакомился и подружился на симпозиуме в Ташкенте. Вообще надо сказать, подобные встречи литераторов чрезвычайно способствуют взаимопониманию порой даже самых непохожих людей. Личное общение, свободный обмен мнениями, совместные усилия за сохранение на нашей планете мира и спокойствия объединяют сердца писателей разных политических и религиозных убеждений.

О Москве, о советских людях у Жана Бриера сохранились самые теплые воспоминания. Советский Союз — его глубокая сердечная привязанность на всю жизнь.

Однажды мы были приглашены к Жану на праздничный обед, и там он познакомил нас со своими тремя сыновьями, уже взрослыми юношами-погодками. Когда подошла моя очередь поднять застольный тост, я предложил выпить за здоровье наших Бриеров и за то, чтобы они обязательно приехали учиться в Москву, в университет Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Надо было видеть, как просияли лица и Дилии и самого Жана! Это была их мечта — дать сыновьям образование в Советском Союзе, в Москве.

…Сейчас мы сидим в служебном кабинете Жана Бриера, директора департамента Министерства культуры. Визит наш официальный, и я, исполнив просьбу К. Симонова, перехожу к деловой части.

Директор департамента оживляется, когда речь заходит о том, что нового создано поэтами Сенегала, есть ли свежие стихотворные сборники. Это дело ему больше по душе, и он горячо рассказывает о последних работах своих собратьев по перу. Впрочем, добавляет тут же Жан Бриер, он позволил себе смелость написать для предполагаемой антологии обзорную статью о достижениях сенегальской литературы. Как, спрашивает он, подойдет?

Милый предупредительный Жан! Как всегда, он угадывает наши затаенные желания. Мы только что хотели обратиться к нему с просьбой написать как раз такую статью.

— А свое? — спрашиваю я. — Свои стихи вы дадите для антологии?

Жан стеснительно почесывает щеку. Видите ли, поясняет он, антология должна представлять сенегальских поэтов, а он, Жан Бриер, гаитянин. Родина его Гаити, и он все время считает себя поэтом родного острова.