На Дедиловском направлении. Великая Отечественная война на территории Киреевского района

Немцы с нами даже разговаривали. Они Гитлер – гут, Сталин – шлехт, а мы нет Гитлер – шлехт, а Сталин – гут. Но они нам ничего за это не делали. Я к соседям пришла в новых валенках. Немец увидел и говорит дай померить. Я ему жаловаться, а я в чём ходить буду, но он всё равно снял валенки с меня, но они ему не полезли и он их вернул. Мимо нашего дома по Баранову проулку много убитых возили в сторону школы и наших и немцев.

A. А. Как немцев отогнали, так сразу занятия в школе восстановили по домам, но не каждый день и занимались в разных домах кто пускал, сегодня у одного, завтра у другого.

B. А. Вся детвора в колхозе сутками работала. И снопы вязали и на палках носили, ну всё делали. Днём таскали, адони собирали, ночью молотили. С Машей мы всё. И клевер заготавливали.

Маша с девками собралась в институт, видимо папа тоже присоветовал, а так Валька Докучалова, Маша Баранова, но она потом ушла из института. Я помню к ней в институт ездила, мама чего-нибудь соберёт поесть, картошки-то не было, за меру картошки 3500 руб. давали, всю Иркину пенсию. И ночью ходили с Машей работали мы, молотили. Нам за это по полкило хлеба давали, лишнюю буханку в дом.

Дядь Тимоша, папин брат, нам здорово помогал. Он в Новомосковске жил, но к нам наведывался, то соли, то отрубей, то ещё чего-нибудь привезёт. В армию его не взяли он уже в годах был, под 60. Уже в 70-х мы его в дом престарелых отвезли. Детей у него не было. Была одна дочь Лена и та под поезд попала.

Они три брата дядь Сеня, дядь Тимоша и папа дом по полтора окна разделили. Дядь Сеня в Москве жил и там умер, там ещё наша сестра осталась Катя. Монашки сначала приехали к Бреевым, где-то сразу после войны, баб Даша какая-то родня им, а баб Паша при ней, а потом они на дядь Сениной половине поселились, он на лето приезжал и видимо разрешил им тут жить.

Чукаев Петр Андреевич, младший брат Чукаевых В.А и А.А. (1935 г.р.)

С запада гнали скот, людей, беженцев и армию кормить надо было и вот организовали на Покровке бойню, её мой отец (Чукаев Андрей Петрович) возглавлял. Для беженцев столовые бесплатно работали. А когда немцы подошли, всё начальство разбежалось, никто ничего не сказал, что делать. Мясо не вывозят. Так с Тулы приходили машины, а тут дня 3 вообще никаких машин не было. Он в милицию, в райком доложил о ситуации, но никто ничего. Он видит, что его крайним сделали. Отец и сказал по деревне, кому чего надо берите. И немцы уже идут, вот они. Всё поголовье, что не были забиты деревенские растащили по своим дворам. У нас было заготовлено 3 бочки кг по 200–300 мяса, в подвале была картошка, ну и все запасы к зиме. Короче к зиме мы были готовы.

В ноябре месяце 41 мне было 6 с половиной лет. Наши части появились в Октябре оборванные, разутые, голодные, в летней форме одежды, а уже снег, мороз. Никакого тылового обеспечения совершенно не было. У них была одна пушка и ту они тащили на себе. И больше никакой техники, ни каких машин у них не было. Было их человек 150. Остановились у нас с десяток. Немцы в Жиловских выселках, наши мост взорвали и готовились к обороне. Командир наверно полка или батальона приказал сходить в немецкий штаб в Хрущёвку и добыть языка. Они в нашем доме к рейду готовились человек 10 с пулемётом, два автомата и винтовки. Но там они напоролись на засаду и их хорошо потрепали. Пару человек убили. Они пришли, пулемёта нет, остался один автомат и пара винтовок. Командир пришёл и говорит перестреляю всех, трусы. И на следующий день заставил их опять в Хрущёвку идти. Добыть языка и собрать брошенное оружие. Они к нашему отцу. Помоги разобраться, мы тут ничего не знаем, опять на засаду напоремся. И отец пошёл. В этот раз они удачно сходили притащили своё оружие и даже два немецких автомата.

Накануне дядь Пронька поднял панику, привязал свою дочь Маньку к спине и бегал по деревне и кричал, что сейчас нашу деревню будут бомбить. И нужно всем бежать в Епишево. Все собрались и пошли с мешками, коровами и детьми и пошли туда и не только с Жилой, но и с других деревень, народу было много. Мне дали вести корову, которую мы взяли с бойни. И нас в Епишево разбомбили, мы назад. Коровы испугались и от нас разбежались.