На день погребения моего (ЛП)

  —  Кроме Четвертого измерения, конечно,   — предостерег Майлз Бланделл голосом таким торжественным, словно он исходил из смертных глубин,   — Пятого и так далее.

Когда его сослуживцы ушли, Чик снова зашел в темную пивную, взял кружку пива, сел за стол с видом на вход и стал ждать, этой технике он научился много лет назад в Японии, среди дзенских мистиков этой страны (см. «Друзья Удачи» и Женщина в клетке из Иокагамы») она была известна под названием «просто сидеть». Во время того путешествия, как вспомнил Чик, Пугнакс поставил в тупик дзенских монахов, ответив на классический коан «Обладает ли собака природой Будды?» не «Му!», а «Да, очевидно, разве может быть иначе?».

Время не столько проходило, сколько становилось менее значимым. Наконец, Чик увидел недавно исчезнувшего «связного», который снова появился из ниоткуда, теперь он купался в оттенках абрикоса и аквамарина.

    —  Снова вы.

   —  Маленький профессиональный трюк. Вы бы видели свои серьезные лица,   — сказал Алонсо Митмен (поскольку это был он).

   — Возможно, я просто более ленив, чем мои напарники. Они продолжили свой ночной кутеж, а я просто решил посидеть здесь и расслабиться.

    —  Я заметил, что вы не притронулись к этому пиву.

   —  Хотите?

   — Это дело. Позвольте угостить вас чем-то, Хорст может сделать любой коктейль, никому не удавалось поставить его в тупик со времен П. М. К. П. В., да и то под вопросом.

    —  Со времен..?

   — Первой международной конференции путешествий во времени, слушайте, что там была за тусовка.

Там был весь высший свет науки и философии   — Нильс Бор был там, Эрнст Мах, молодой Эйнштейн, доктор Шпенглер, сам мистер Уэллс. Профессор Дж. М. Е. Мактаггарт из Кембриджа, Англия, заглянул, чтобы прочитать короткий доклад, в целом отрицающий существование Времени, как понятия, которое просто смешно обсуждать, несмотря на его статус явления, в которое верят.

Блестящее собрание, можно сказать, коллаборация лучших умов для решения сложного, действительно парадоксального вопроса, в результате чего, конечно же, появится работающая Машина Времени (таков был Уэллсовский оптимизм той эпохи) еще до конца столетия... но Дела не так делаются. Из первоначальных дискуссий о том, какие специалисты должны улаживать мелочи, споры с удивительной скоростью переросли в полномасштабную академическую битву. Росло количество фракционных групп. Знаменитости, на которых возлагали столько надежд, вскоре уехали на поезде с паровой тягой и на междугородней электричке, на лошадях и на дирижаблях, обычно   —  ворча себе под нос. Следовали вызовы на дуэль, их принимали, всё разрешалось в основном бескровно   —  за исключением плачевной истории про Мактаггарта, нео-августинианца, и роковой парной пудинг. «Споры о природе реальности, исход которых каким-то образом зависит от пари,   — как выразился Коронер графства,   —  как известно, редко заканчиваются хорошо, особенно здесь, рядом с высоким вертикальным сооружением...». Много дней, пока злополучная дуэль оставалась темой слухов, участники конференции были осмотрительны и находили оправдания, чтобы не подходить слишком близко к Старой Стеариновой Колокольне, образцом для которой послужила Кампаниле на Пьяцца Сан-Марко в Венеции, 322 фута   —  самое высокое здание, видимое во всех направлениях закругления Земли, печально известное в этих краях тем, что очаровывало умы и здоровые, и пребывающие в расстройстве.

  —  Вы ходите среди них, сами того не зная, с тех пор как приехали,   —  сказал Алонсо Митмен.   —  Их нельзя найти, пока они этого не захотят.

    — Но вам они явились...

   — Да, и «явились», и «явятся», возможно, даже вам, если вам повезет, что с того?

Чик рассматривал молодого Митмена. Несомненно, классический тип, который гомеопаты назвали бы «ликоподиевым». Организация «Друзей Удачи» как-то притягивала таких людей в больших количествах. Страх в каждой клетке. Страх ночи, страх преследования, неудачи, других проблем, которые не так-то легко перечислить. Они первые начинали чинить снасти во время бури   — не от храбрости, а от отчаяния, это было единственное известное им лекарство от подкрадывавшегося малодушия, которого они всегда боялись. Этот Митмен, очевидно, забрался очень высоко в ночь, в уязвимость для опасностей бури, которым мало кто позавидовал бы.

  —  Вольно, небесный брат,   —  ответил Чик.   — Я знаю только, чего мне стоило найти тебя сегодня ночью, дальше моя бухгалтерия не простирается.

   Молодой Митмен, кажется, успокоился:

   — Вы не должны думать об этом, как, знаете, о предательстве... или не только предательстве.

    —  Да? А что еще?

Он мог колебаться, но не слишком долго, чтобы не выдать свою неопытность:

  —  Самое необычное предложение о Спасении, заявку на которое нам подали, со времен того другого Обещания, данного много лет назад...