На день погребения моего (ЛП)

  —  Человек может использовать свой ум одним единственным способом,   —  весело сообщил своим гостям капитан Тоудфлекс,   — располагать им как инструментом, склонности к которому он не может противостоять. Эти окна здесь по сути просто для развлечения таких салаг, как вы   — без обид, конечно.

  — Всё в порядке,   — ответили Друзья Удачи бодрым хором, они долго тренировались.

Действительно, их поведение поразило сегодня не одного наблюдателя как почти раздражающе самодовольное. Их исполинский дирижабль вернулся на стоянку в оазисе, под защиту караула гуркских стрелков, славившихся беспощадной самоотверженностью при защите периметра.

Майлз Бланделл, Интендант, доставил некоторое количество аппетитных ленчей для пикника, достаточно больших, чтобы ими можно было поделиться с любыми членами экипажа «Саксаула», которые, вероятно, всё меньше наслаждались стряпней на своем посту в пустыне. А им предлагалось именно то приключение, которое непременно заинтересовало бы их зачастую поверхностный вкус к напыщенным дефицитам.

   — Именно здесь,   — объявил капитан Тоудфлекс,   —  в месте достаточно нетронутом, но, без сомнения, также и населенном, найдут истинную Шамбалу, реальную, как я не знаю что. А эти немецкие профессора,   —  он раздраженно указал пальцем вверх,   —  продолжающие танцевать свои вальсы у вагонов, могут копать, пока не покроются волдырями и больше ничего копать не смогут, но всё равно ее не найдут без соответствующего оборудования   — карты, которую вы, парни, привезли, и Параморфоскопа нашего судна. И правильного отношения, о чем вам скажет любой тибетский лама.

   —  Значит, ваша миссия...

  —  Как обычно   — самим найти священный Город, оказаться там «раньше всех и в наибольшем количестве», как любил говаривать ваш генерал Форрест, почему бы вам об этом не узнать.

    — Конечно, мы не собираемся выспрашивать...

   — Оу, вы парни порядочные. В смысле, если вы не порядочные, то кто тогда?

  — Вы нас пристыдили, сэр. Если бы всплыла правда, нас сочли бы низменнейшими из низких.

  —   Хм. Я бы предпочел кого-то более кармически совершенного, но на этом судне мы стараемся по возможности игнорировать конкуренцию, кипящую наверху, и с удовольствием представим результаты своих исследований, всю историю можно будет прочитать в газетах, когда мы наконец-то вернемся домой: «Герои песков нашли Затерянный Город!». Речи министров и проповеди архиепископов, не говоря уж о танцовщицах кордебалета на каждом плече, тоннах ледяной стружки днем и ночью по сигналу индикационной панели, постоянных фонтанах винтажного шампанского, усыпанных драгоценностями орденах креста Виктории по эскизам самого месье Фаберже   —  ну...хотя конечно, разве что, если кто-то на самом деле когда-нибудь найдет такой сакральный Город, он может не захотеть слишком окунаться во все эти мирские удовольствия, сколь бы привлекательными они ни были, или есть, скажем так.

В этих словах таился какой-то зловещий смысл, он ускользнул от внимания «Друзей Удачи», или они прекрасно его расслышали, но искусно скрыли свое понимание.

Футуристический фрегат скользил по подпесочному миру, его рулевые лопасти экзотической формы распростерты, его точно откалиброванные буры все время вращались по часовой стрелке и против нее среди миражей зловещих утесов и жутких гротов, которые никогда полностью не освещали лучи прожекторов.

Так для мертвых может выглядеть мир живых: наполненный информацией, многозначительный, но всегда жестоко лежащий за тем роковым пределом, в котором можно зажечь фонарь постижения. Жужжание оборудования вязкости нарастало и затихало, этот звук всё больше становился похож на полную значения мелодию, напоминая ветеранам вахты на Гималайской станции неземную мелодию, исполняемую на древних горнах из берцовых костей давно усопших жрецов в обветренных ламаистских монастырях на высоте многих миль над уровнем моря, на расстоянии, принадлежащем скорее легенде, чем географии.

Рэндольф Сент-Космо, который был почти загипнотизирован видом в иллюминаторе, теперь приглушенно вздохнул:

   —  Там! Разве это не...какая-то дозорная вышка? За нами наблюдают?

  — Торриформное Вкрапление,   —  успокаивающе хихикнул капитан Тоудфлекс,   — легко перепутать. Здесь хитрость в том, чтобы отличать созданное руками человека от сотворенного Богом. Там,   — добавил он,   — путь в дополнительное измерение. Здесь городская застройка означает не то, что наверху, нельзя сказать, что снизу мы можем попасть в город столь же легко, как из любого другого направления. Фундаменты, например, больше напоминают горные выработки. Но я предполагаю, что вы жаждете взглянуть на карту, которую так любезно нам привезли. Это наименьшее, что мы можем для вас сделать в нашей почти безграничной благодарности.

В Штурманской Рубке, месте таком секретном, что половина экипажа даже не знала о его существовании, не говоря уж о том, как туда попасть, был установлен один из нескольких оставшихся в мире Параморфоскопов.