На день погребения моего (ЛП)

 На средней палубе, кажется, разверзлись врата Ада. Словно синтонические радиограммы, путешествия сквозь Эфир могли подвергаться воздействиям, о которых мы по-прежнему ничего не знаем, благодаря неестественно зыбкому качеству нынешней «реальности» радиоприёмники в корабельной комнате Маркони собирали поток сообщений откуда-то не из «этого» мира, скорее — из его побочного континуума... где-то в середине дня «Ступендика» получила зашифрованное сообщение о том, что Британские и Немецкие ударные группы заняли позиции на Марроканском берегу и что состояние общеевропейской войны считается вступившим в силу.

Взволнованные голоса из дотоле незаметных рупоров начали призывать экипаж к полной боевой готовности. Задействовали гидравлику, целые палубы начали тяжеловесно скользить, складываться и вращаться, пассажиры оказывались на пути у этих гулко визжащих стальных метаморфоз, часто — с летальным исходом. Колокола, гонги, свистки подвесных люлек и паровые сирены добавляли свою лепту в эту какофонию. Стюарды сбросили белые ливреи, под которыми оказалась темно-синяя форма морского флота Австро-Венгрии, и начали выкрикивать приказы гражданским, которые несколько минут назад приказывали им, теперь они по большей части блуждали на переходных мостиках, дезориентированные и крайне испуганные. «Право на борт! —кричал Капитан, и по всему огромному судну, когда штурвал отреагировал на приказ и корабль резко накренился, приблизившись к своему проектному максимуму в девять градусов, возникли сотни маленьких неудобств, например, флаконы духов соскользнули с туалетных столиков, фужеры в обеденном зале опрокинулись и замочили льняные скатерти, партнеров в танце, которые предпочли бы сохранять надлежащую дистанцию, толкнуло друг к другу, что вызвало травмы стоп и повреждения платьев от кутюр, разнообразные предметы в помещениях для экипажа выпали из швеллеров, которые служили полками, с верхних полок полился ливень трубок, кисетов, игральных карт, карманных фляг, вульгарных сувениров из экзотических портов назначения, всё это то и дело падало на головы офицеров: «Полный вперед!», забытые кофейные чашки вновь появлялись лишь для того, чтобы разбиться на забытых кофейных столиках, забытые сэндвичи и выпечка, к которой энтропия была, как правило, немилосердна, заявляла о себе среди разноязычных выражений отвращения, облаков пыли и сажи, спускавшихся сверху по всему судну, и популяция тараканов — новорожденные, куколки и седые ветераны, вообразив какую-то всемирную катастрофу, бегали всюду, куда могли добраться, на максимально доступной скорости, учитывая общую суматоху.

Далли скатилась со своей койки на палубу, а через секунду то же самое произошло и с Бриа, которая приземлилась поверх нее с криком «Porca miseria! Что творится?».

   Вбежала Сисси.

  — Это, должно быть, Поп, снова умом тронулся!

—  Конечно, спиши всё на фокусника, — заметил старший Зомбини, который стоял, задрапировавшись, в дверном проеме, — это старый Эффект Лайнера-Линкора. Тут со всеми всё в порядке?

   Странно, Далли волновалась о Ките.

Сделав несколько сумасшедших кругов на одном компактном пространстве на безумной скорости, судно, словно взяв себя в руки, наконец замедлило ход, легко вернулось в вертикальное положение и взяло устойчивый новый курс зюйд-ост-тень-оста. Благодаря огромному магнитному компасу, вмонтированному в стену зала для развлечения пассажиров, о изменении направления вскоре узнали все.

 — Куда же, черт возьми, мы плывем? — карманные атласы достали из карманов. — Посмотрим, если мы повернули здесь...

 Оказалось, что ближайшая к ним суша — Марокко.

В машинно-котельных отделениях всё медленно возвращалось в норму, что бы это здесь ни значило. Телеграф смягчил свои требования к скорости, всем велели, по крайней мере, воздержаться от полной боевой готовности, левый и правый борт вернулись на место. Снова мир.

Когда оскорбления переключились на другие цели и Кит достиг определенного уровня невидимости:

— Ну, всё это было очень познавательно, — заявил он, — думаю, теперь я вернусь в свою каюту, спасибо за всё, особенно — вам, Старший Обергауптхетцер, там...

—  Нет, мистер. Нет-нет, он не понимает: больше нет кают, это больше не «Ступендика». То восхитительное судно уплыло навстречу своей судьбе. На верхних палубах вы теперь найдете только дредноут Его Величества «Император Максимилиан». Действительно, некоторое время у этих суден было общее моторное отделение. «Более глубокий уровень», решающий проблему двойственности. В некотором роде китайская ситуация, nicht wahr, не так ли?

Сначала Кит воспринял всё это как розыгрыш Бригады Кочегаров, и как можно быстрее прокрался вверх по лестнице, чтобы посмотреть. У люка стояли морские дозорные с винтовками Манлихера.

 — Я пассажир, — начал протестовать Кит. — Я из Америки.

  — Я слышал. А я из Граца. Возвращайтесь обратно.