На день погребения моего (ЛП)

— Вспомни, там, в Кэндлброу, после того, как ты водил меня на встречу с «Мистером Тузом», я был так безутешен. Я не мог прекратить плакать много часов, потому что знал: без доказательств, без логических подтверждений, я просто знал, в то самое мгновение, когда его увидел, что это всё — ложь, обещание было лишь жестокой аферой.

  — Ты должен был об этом рассказать, — сказал Чик.

—  Я был истощен, Чик, и знал, что должен это пережить. Но вы, парни: Линдси столь уязвим, Дерби притворяется искушенным старым нигилистом, но он едва ли вышел из отрочества. Как я мог поступить столь жестоко с кем-то из вас? С моими братьями?

 —  Но сейчас я должен им сказать.

—   Я надеялся, что ты найдешь выход.

 Виктор Малсибер — костюм сшит на заказ, напомаженные седые волосы — был достаточно богат и мог себе позволить прислать заместителя, но явился в Курзал лично с плохо скрываемым пылом, словно это таинственное Q-оружие — обычное огнестрельное и продавец любезно позволит ему сделать несколько выстрелов.

— Меня присылают, когда Бэйзил Захарофф занят очередной рыжей девицей и не хочет никуда идти, — представился он. — Весь диапазон потребностей — от кистеней и мачете до субмарин и отравляющих газов, поезда истории едут не полными, китайские цанги, балканские комитаджи, африканские вигиланты, всех сопровождает контингент будущих вдов, часто в краях, изображенных карандашным наброском на обороте конверта или накладной. Одного взгляда на бюджет правительства любой страны мира достаточно, чтобы понять: деньги всегда на месте, уже распределены, всюду мотив — страх, чем непосредственнее страх, тем выше финансовый коэффициент.

 — Слушайте, я занимаюсь не тем делом, — весело воскликнул Рут.

   Оружейный магнат одарил его лучезарной улыбкой, словно издалека:

—  Нет, тем.

Пытаясь разобраться в принципах работы вдруг ставшего востребованным оружия, дружелюбный торговец смертью зашел в близлежащее бистро с группой Кватернионистов, среди которых были Барри Небьюлай, д-р В. Ганеш Рао, сегодня преобразившийся в Американского Негра, и Умеки Цуригане, с которой Кит подружился на почве своего всё растущего увлечения японским персиком.

 — Кажется, никто не знает, что это за волны, — сказал Барри Небьюлай. — Строго говоря, их нельзя назвать герцевыми, потому что они задействуют Эфир по-другому: начнем с того, что они, кажется, долготные так же, как и поперечные. У Кватернионистов есть шанс однажды понять их природу.

—  И у торговцев оружием, не забудьте, — сказал Малсибер. — Говорят, изобретатель этого оружия нашел способ попасть внутрь скалярной части Кватерниона, где могут быть задействованы невидимые силы.

 — Из четырех этих терминов, — кивнул Небьюлай, — скаляр, или термин w — как баритон в мужском квартете «барбершоп» или виола в струнном квартете всегда выделяется как эксцентричный инструмент. Если рассматривать три векторных термина как измерения в пространстве и скалярный термин — это Время, тогда любая энергия, с которой мы столкнемся внутри этого термина, должна восприниматься как связанная со Временем, как усиленная форма самого Времени.

— Время, — объяснил д-р Рао, — это Последующий Термин, понимаете, выводящий за рамки и регулирующий i, j и k, темный посетитель Извне, Разрушитель, исполнитель Троицы. Это безжалостный часовой механизм, от которого все мы пытаемся сбежать в отсутствие пульса спасения. Всё это — и большее.

 — Оружие на основе Времени..., — задумчиво произнес Виктор Малсибер. — Ну а почему бы и нет? Никто не знает, как победить, противостоять или повернуть вспять эту силу. Рано или поздно она убивает все формы жизни. С Оружием Времени вы станете человеком, которого будут бояться больше всего в истории.

 —  Я бы предпочел, чтобы меня любили, — сказал Рут.

   Малсибер пожал плечами:

  — Вы молоды.

Он был не единственным торговцем оружием в городе. Каким-то образом слухи достигли остальных, в их купе поездов, в постелях жен снабженцев, в протертых до блеска неизведанных долинах, расстилающих свои покрывала на одной из тысячи безлюдных полян печеного торного красного латерита, на котором ничего никогда больше не вырастет, демонстрируя пораженным и обделенным свои чудесные изобретения — один за другим они извинялись и меняли график своих поездок, и ехали в Остенде, словно на какой-то международный шахматный турнир.

Но было слишком поздно, потому что Пит Вовре обскакал их всех, и произошло это одним прекрасным летним вечером на многолюдных Внутренних Бульварах Брюсселя, в парнике беззакония возле Гар-дю-Миди Вовре наконец-то заключил торговую сделку с Эдуаром Гевертом, с которым проворачивал делишки в прошлом, хотя и несколько иного рода. Они встретились в таверне, в которую часто захаживали скупщики краденого, выпивали формальную кружку пива и возвращались на улицу заключать сделки. Весь мир вокруг них был для продажи или бартера. Потом Вовре узнал, что мог бы купить этот товар дешевле в Антверпене, но слишком много кварталов в Антверпене, особенно вокруг доков, он больше не мог посещать без предосторожностей больших, чем товар того стоил.