На день погребения моего (ЛП)

   Воцарилось неловкое молчание.

 — А здесь —  более сбалансированный подход к жизни, и Пруссофилы наносят меньше вреда.

Он, подобно горькому пьянице, погрузился в свою историю, подробный перечень жалоб. Уши не навострились. Впрочем, Киприана посетила спокойная мысль, что Кеуч не настолько пьян. Взгляд оставался острым, как у змеи, напоминая о неизбежном наказании, которому Киприан подвергался в руках этого бубнящего в захудалом пабе зануды, некоторые из этих наказаний в то время казались ему эротичными. Не было ли это плаксивое повествование обольщением?

  — Это важно! — снова Бивис, тащит их обратно к их столику.

  — Прости великодушно, Мойстли, что произошло?

 — Эта исполнительница танца живота, — он кивнул на нее, серьезно морща лоб.

— Прелестная девушка, да, что там насчет нее.

  — Она — парень!

   Киприан прищурился.

 —  Думаю, да. Хотелось бы мне иметь такие волосы.

Когда он снова посмотрел на соседний столик, оказалось, что Полковник таинственным образом исчез.

Они как-то вернулись в свой пансион, а на следующий день Киприан переехал из одного отеля в другой, потом он узнал, что Кеуч, зарегистрированный в отеле «Европа» под чужим именем, уже отбыл, сославшись на действующую договоренность о неразглашении его нового адреса под страхом смерти или выплаты штрафа наличными.

Данило, который знал всё, появился в номере Киприана с предупреждением:

 — Я не решался вас этим тревожить, Лейтвуд, поскольку вы, кажется, из тех юных неврастеников, которые сейчас встречаются повсюду. Но необходимо вам об этом сказать. Вы прибыли в Сараево по фиктивному поручению. Всё, что требуется — заманить вас в Боснию, где австрийцам будет легче вас захватить. Ваши английские работодатели сдали вас им как «сербского агента», в сложившейся ситуации ни они, ни даже русские не будут особо склонны вас щадить. Кажется, вы больше ничего не должны Англии. Советую вам уехать. Спасайте свою жизнь.

  — А полковник Кеуч в этом участвует?

Брови Данилы взметнулись вверх, угол наклона головы выражал сомнение.

 — Ему нужно принять слишком много своих предосторожностей. Но вы могли бы чувствовать себя комфортнее вне города.

  — Похоже, вы и не собирались уезжать.

—  Я уже допускаю, что они решают политический вопрос, — он оглянулся по сторонам и назад. — И всё же...

 —  Продолжайте, я мог бы воспользоваться этой информацией.

 — По причинам, которые вам, возможно, не надо знать, для меня оставаться здесь — теперь, скорее, проблема.

 —  Кризис углубляется, или что-то вроде того?

   Данило пожал плечами.

 —  Вот. Вам лучше надеть это.

Он вручил Бивису и Киприану по феске. Феска Киприана была такой маленькой, что налезла только на затылок благодаря какому-то ввинчивающему движению.

  — Погодите, поменяемся фесками.

   Самое странное, что это не решило проблему.

  — Нет смысла, — пробормотал Бивис.

 — Иногда такое случается, — мрачно сказал Данило, — но чаще в старых легендах, чем в нашей нынешней жизни. Голова неверного выдает его, отвергая феску. Вероятно, вы оба — ревностные Христиане?

  — Не особенно, — хором возразили Киприан и Бивис.

  — Феска лучше знает, — сказал Данило. — Феску не проведешь.

Две недели спустя всё стало безнадежно плохо. Киприан и Данило блуждали без карты в краю гор, лесов и нежданных глубоких буераков, в некоторые из которых они едва не свалились. Совершенно устав, они потеряли Бивиса. По дороге в Боснийский Брод он просто непостижимым образом исчез из поезда.

Они искали его в вагонах, полных еврейских семейств, едущих к минеральным источникам в Киселяк, инженеров марганцевой шахты в Цевляновичах, углекопов и добытчиков железа, жен и детей, и верных возлюбленных (категория людей, внушавшая Киприану тайное чувство неловкости), которые ехали проведать своих сожителей в тюрьме в Зенице, но всё безрезультатно. Боясь неприятностей, Киприан хотел просто ехать дальше, но чувствовал себя обязанным сойти с поезда и поискать Бивиса.

   Данило, кажется, уже боялся за свою жизнь.

  — Забудьте о нем.

  — Предполагалось, что мы вдвоем вывезем вас из города.

— Он в состоянии о себе позаботиться, это уже не ваша забота.

  —  Неужто? Тейн и его сдал?

   Киприан почувствовал, как его окутывает знакомое чувство меланхолии.

  —  Англичане, вы — дураки.

  — И тем не менее...

Киприан потянулся к шнуру аварийной остановки, и во время последовавшей за этим горячей дискуссии с охранниками и кондукторами притворился, что у него началась истерика,, которая часто оказывалась для него полезна, а Данило наблюдал, словно это было представление в парке, столь же далекое от его жизни, как дубасящие друг друга марионетки.

Они вспомнили, что в последний раз видели Бивиса в поезде незадолго до прибытия в Лашву, на узловую станцию с поворотом на Травник и Яйце.

—  Там была остановка для пересадок, — пожал плечами проводник. —  Ваш друг мог пересесть на другой поезд и уехать в Яйце.