На день погребения моего (ЛП)

Во время поездок в Венецию у них появилась новая привычка — походы в кинематограф. Они ходили в «Минерву» и «Россини», но их любимым кинотеатром был «Малибран» возле Корте дель Мильон, утверждалось, что на этом месте прежде находился дом Марко Поло. Они сидели во тьме и смотрели фильм, который не так давно снял здесь с гондолы Альберт Промио со своими помощниками из фирмы «Люмьер» (Париж). В какой-то момент камера показала Арсенале в плавном скольжении сна, коричневые берега каналов, лабиринты, резервуары и мастерские по ремонту гондол, канатные дороги, старинные бессточные водоемы. Она почувствовала, что тело Владо охватила дрожь. Он подался вперед, чтобы рассмотреть ближе, она никогда не видела у него такого волнения, даже при появлении невидимых всадников и выстрелов в ночи.

Риф вернулся в Венецию, прежде чем понял, зачем. Здесь всё сошло с рельсов, но возвращение сюда было не более полезным, чем погоня за призраком. Он был почти в отчаянии. Бомба, взорвавшаяся в кафе Ниццы, осветила окрестности, как ночная молния, явив ему лежащую впереди мрачную и непроглядную местность. Он не был уверен, что готов ко всему, что может таиться в этих тенях.

Он прохаживался по Лидо, практикуясь и стреляя из своей кордитовой винтовки 450 калибра с повышенной начальной скоростью пули. Ему нужно было отвести взгляд, потом сфокусироваться на дальних целях, плохом освещении и предательском боковом ветре. Никого не было рядом, чтобы возразить, что сейчас он даже не знает, где может находиться его цель. У него не было в Венеции ни одного знакомого, который был бы каким-то образом связан со Скарсдейлом Вайбом. Он бродил вокруг различных фондаменте в разные часы дня в поисках Далли Ридо, но она исчезла. Когда он пришел в кампо Спонджиатоста, его довольно грубо прогнала сама Принчипесса и выдворили двое вооруженных пистольери в ливреях.

Вдруг из воды в дымящемся всплеске итальянских ругательств поднялось некое Адриатическое морское чудище, с которого слезли и устало сошли на песок два существа в резиновых костюмах. Пройдя по баснословному маршруту, который был известен морякам континента с тех пор, как Аргонавты проложили путь через Европу, не всегда — по ее поверхности, Пино и Рокко вернулись в город на своей человекоуправляемой торпеде, к этому времени несколько увеличившейся в размерах, наконец-то вернулись в Венецию, их путешествие облегчалось тем, что в своем сердце они никогда ее и не покидали. В последнее время их видели в барах при отелях Сан-Марко, они пили местный джин с тоником, известный под названием «Казанова», и спорили о европейском футболе, а после закрытия баров, в предрассветный час, можно было услышать, как их смертоносное плавающее средство, воющее, подобно высокоскоростному призраку, носилось туда-сюда по каналам и рио... В этот вечер они решили заплыть на Лидо, а следующее, что услышали — эти чудовищные взрывы на берегу, и обостренное чувство осторожности преследуемых заставило их принять эти взрывы на свой счет.

   Риф аккуратно повесил на плечо винтовку и кивнул.

 —   Парни, хорошенькая у вас тут пушка.

  —  Это слонобой, — ответил Пино.

  — Я слышал, что это родина слонов. Речь об этом, не так ли?

— Мы собираемся пойти в отель, — Рокко указал на неосвещенную махину «Эксельсиора», — и выпить.

  — Вряд ли они откроются раньше, чем потеплеет, — возразил Риф.

   Рокко и Пино переглянулись.

— Они были открыты всю зиму, — сказал Рокко, — просто притворялись, что закрыты.

— У них, — Пино указал на песочный мусор вокруг, освещенный холодным бледным закатом, — определенная клиентура.

И действительно, в недрах нового элитного отеля ярко горел свет, в коридорах звучало эхо голосов расходящихся гостей, страсть на мгновение воплощалась в мелькающих силуэтах, потом вновь рассыпалась, и какой-то комнатный ветер носил ее над танцевальными залами и террасами, вдоль темных колоннад, откуда-то доносилось эхо музыки, хотя на эстраде не было оркестра. Бармены в белых пиджаках заняты смешиванием коктейлей, хотя в баре никого нет.

— Надвигается буря, —  поприветсвовал их Рафаэлло. На отвороте его пиджака пурпурная орхидея, он знал Рокко и Пино. —  Вы зашли как раз вовремя.

Постепенно комнату начали заполнять беглецы в поношенной одежде, дрожащие и глазеющие по сторонам. К концу вечера стало понятно, что сейчас бизнес столь же сильно зависит от зимних и весенних бурь, как летом — от тепла и ясного неба.

—  И, в конце концов, — сказал Пино, — мы к ней привязались. Дали ей имя. «Иль Сквалаччо».

Когда она получила имя, уже казалось просто невозможным ее взорвать. Они принесли ее обратно в мастерскую, перепроектировали спереди и сзади, приделали новые камеры, установили более крупный двигатель, вскоре у них получился карликовый подвид субмарины.

— Мистер Траверс? — Риф посмотрел в зеркало и увидел подругу Кита Яшмин, которую последний раз встречал на Лаго Маджоре в старые времена Чирпингдон-Гройн.

 —  Снова привет.