На день погребения моего (ЛП)

—  Нет нужды подхалимничать, парень, там полагаются комиссионные, и это хорошо для бизнеса.

Кит, как обычно, спрятал бы визитку в карман и потерял бы ее, и продолжал бы жить своей жизнью в Городе, в колебаниях между Европой и Азией, комфортных, как медленный взмах крыльев, если бы не то, что произошло несколько ночей спустя. Возвращаясь домой после смены в «Де Континент», он проходил мимо мейханы, изнутри доносились крики пьянчуг и звуки цыганского оркестра, как вдруг в облаке смолянистого дыма из дверей вылетел молодой мужчина, прямо перед Китом, чуть не сбил его с ног. За ним вышли трое других, двое —  с нацеленными пистолетами, третий —  достаточно большой, чтобы в пистолете не нуждаться. Кит понятия не имел, кто есть кто, но по какому-то первобытному рефлексу решать вопросы, не имеющие к нему особого отношения, достал свой наган и отвлекал троицу достаточно долго, чтобы позволить их мишени незаметно скрыться в узком арочном пассаже. Двое стрелков побежали вслед за ним, третий стоял и смотрел.

 — Мы знаем, где ты работаешь, — наконец сказал он по-английски. — Ты вмешался не в свое дело. Теперь будь крайне осторожен.

На следующий вечер кто-то обчистил его карманы. Буйнопомешанные уличные приматы выскакивали на него из-за неожиданных углов. Politissas, привыкшие таращиться на него, теперь находили поводы, чтобы смотреть в другую сторону. Однажды ночью Юсуф, менеджер, отвел его в сторону.

—  Мужчина, жизнь которого, как ты думал, ты спас позапрошлой ночью, —  сказал он и сделал красноречивый жест завершения, — был врагом Союза Единения и Прогресса. Теперь и ты — враг, — он вручил Киту пачку турецких лир и билет на поезд в Будапешт. — Это самое большее, что я могу для тебя сделать. Ты не против сообщить рецепт коктейля, который изобрел?

 —  «Любовь в тенях Перы», — сказал Кит. — Это просто мятный ликер «Крем де Мэнт» и пиво.

Следующее, что он понял — он находится в Сегеде и совершает акт несерьезного героизма. Но только не в глазах Далли, конечно.

Нельзя было в точности сказать, кто их преследует, или, в случае Кита, почему, они продолжали бежать, пока не пересекли границы города, вдоль маленького ирригационного канала, обсаженного ивами, и выбежали на поле паприки.

—  А вообще, куда ты направлялся? — решилась спросить она. — Париж? Англия?

—    Италия, — ответил Кит. — Венеция.

Она тут же вспомнила обещание, которое более-менее вытянула из него в позапрошлом году, но не решилась сейчас коснуться этой темы. Понимая, что на самом деле она его не ждала. О чем она думала, покидая Венецию? Она не должна была сходить с ума. Он смотрел на нее, словно хотел сказать, а потом, представляете, действительно сказал: «Готов держать пари, что ты не помнишь».

Она притворилась, что смотрит, как на поле созревает до красного цвета паприка, и этот цвет не идет к ее волосам — или к губам, если на то пошло (Кит сейчас это понял), и попыталась вспомнить, когда у нее в последний раз были такие ватные ноги:

  — Конечно же я помню.

Они уже были слишком близко, чтобы не отворачиваться и скользнуть друг к другу в объятия, спокойные, как решение загадки. Здесь, в тишине, пока урожай не захватил поля на много шумных недель, было слышно, как стручки перца колышутся в порывах горячего ветра долины, они лишь к своему удивлению поняли, насколько их тела их опередили, как их раздражал разум, который их разделял.

  — Если это плохая идея, в смысле, твое платье в этой грязи...

— О, это великолепная грязь, — сообщила она ему в перерыве между поцелуями, — улучшает самочувствие, хорошо пахнет...взгляни на весь этот перец, перцу она нравится...она смоется, почему ты даже...о, Кит...

Его брюки уже спущены, а туфли на нем, входит снова и снова. И так далее, а велосипед, теперь принадлежащий исключительно им, мокрый, высокий и стремительный, несся вихрем с того момента, когда менее поспешные любовники могли это заметить, поныне, на мгновение успокаивался, всё же не желая разъединяться, они лежали в теплом полуукрытии от полуденного солнца, в свете и тени между грядок низких растений, в запахе земли.

   Когда она вспомнила, как разговаривают:

  — Где ты был, в Сибири или где-то еще?

  —  Фактически...

  — Расскажешь мне позже.

Они забрались в маленькую рощицу акаций, прежде чем начать целоваться, а потом — и снова заниматься любовью.

  — Должно быть, это всё паприка, — размышлял Кит.

Потом они как-то вернулись в Сегед и забронировали номер за три с половиной кроны в «Гранд Отель Тиса».

— Для английских újházaspár, молодоженов, — громко объявил Миклош, игнорируя все сельскохозяйственные пятна и вручая два билета, — комплименты от Отеля! Чудесное шоу сегодня ночью в Вароши Сингаз! Несравненный Бела Бласко, наш знаменитый актер из Лугоша, поет и танцует в новой оперетте из Вены! Жаль, что вас тут не было на прошлой неделе и вы не видели Белу в роли Ромео..., —  протягивая местную газету и открывая ее на странице театральных рецензий: «Взгляните, здесь сказано «жгучий...страстно влюбленный»...но вам двоим об этом говорить нет нужды, да?

 —  Ну, — колебался Кит.