На день погребения моего (ЛП)

Действительно, это была Умеки Цуригане, занимавшая в посольстве Японии в Константинополе пост «математического атташе», она выполняла какую-то таинственную миссию от имени промышленности своей страны, однажды вечером зашла в бар «Два континента», там перед зеркалом во всю стену стоял Кит Траверс и взбалтывал содержимое серебряного шейкера.

 —   Думала, ты умер от стыда.

— Стараюсь, — Кит поставил перед ней стопку и пивной стакан. — Ваш обычный «ёрш», мадемуазель?

  — Нет! Коктейль из шампанского! Сегодня это больше подойдет!

  — Выпью один с тобой.

Он, наверное, собирался спросить у нее о Q-оружии и падении Тунгусского метеорита, и так далее, но после одного коктейля и нескольких глотков второго это начало напоминать возвращение старых времен, не считая того, что Оберон Хафкорт явился тогда тайно по пути из России, и «Я не знаю, что случилось, —  сказала она Яшмин, — я была под гипнозом!»

   И ее жизнь сделала один из тех поворотов.

  — Мечта старого жулика, — с любовь добавил Хафкорт.

Но Яшмин наблюдала за тем, как молодая женщина смотрит на ее отца, и диагностировала случай подлинной эротомании.

Истинные чувства Хафкорта всегда оставались для нее тайной, покрытой мраком.

Они нашли Рифа в портовой таверне Гарицы. Любица, которой был почти год и которая недавно встала на ноги, держалась за барный табурет с перекошенной улыбкой, говорившей о том, что для нее тут нет ничего нового, смотрела, как ее отец пьет узо и знакомится с Корфиотами, применяя хитрости карточной игры «фантан», известные в Лидвилле.

Яшм представила Умеки, подняв брови и незаметно сделав сигнал рукой, странным образом напоминающий мясницкий нож, который отрезает член, Риф просто улыбался, как делал всегда в присутствии видной девицы, с которой можно пофлиртовать.

 —  Ваш брат, — улыбнулась Умеки, — бармен и сваха!

  — Я знала, что весь этот математический хлам для чего-нибудь пригодится. Позволь мне бессовестно очистить карманы этих ребят еще от нескольких лепт, и, возможно, нам хватит на ужин.

Они сидели все вместе за длинным столом, ели цингарелли и поленту, и цыпленка стуфадо с фенхелем, айвой и панчеттой, Никос, владелец и повар, сказал, что это старинный Венецианский рецепт, сохранившийся с тех времен, когда остров принадлежал Венеции, а Риф тайком дал дочери сделать несколько крохотным глотков «Мавродафне», но это ее не усыпило, а заставило буянить и дергать за хвост Гризулу, обычно невозмутимую кошку таверны, пока та не начала протестующе мяукать. Появился маленький оркестр «рембетика» с певцом, Яшм и Любица поднялись и начали танцевать вместе нечто вроде карсиламаса.

   Тем же вечером Хафкорт отвел Яшмин в сторону.

  — Прежде чем ты спросишь о Шамбале...

  — Может, я и не собиралась, — ее глаза сияли.

 — Понимаешь, для меня Шамбала оказалась не целью, а отсутствием. Не открытием места, а актом бегства из места, у которого нет будущего и в котором я находился. И в процессе этого я прибыл в Константинополь.

—  И твоя мировая линия пересеклась с мировой линией мисс Цуригане. Вот так.

 —  Вот так.

К тому времени, как Стрэй и Эвболл решили разделиться, они уже забыли, почему изначально решили убежать. Стрэй вспоминала, что это как-то было связано с ее прежними представлениями о жизни Анархистов, обещающей более полную невидимость, распространявшуюся на всё, о чем она точно знала в этом мире. К моменту начала волнений в угольном бассейне южного Колорадо она сформировала собственную сеть источников поставки медикаментов, еще во времена революции Мадеро, а теперь везде был местный доктор, профсоюзная больница и дружественный аптекарь. У нее был дар — она всегда знала, кому и в какой мере можно доверять, теперь использовала свои навыки заключения сделок, чтобы доставить еду и медикаменты туда, где они были нужны, в этих не столь понятных кампаниях революции на севере от границы, и возможность создания огромного невидимого содружества поддержки, безусловно, была привлекательна с практической точки зрения.

 Это не был именно религиозный опыт, но как-то, мало-помалу, поддается своей старой потребности заботиться о людях. Не за вознаграждение, и, конечно, не ради благодарностей. Ее первым правилом стало: «Не благодарите меня». Ее второе правило: «Не бери кредит на то, что удается». В один прекрасный день она проснулась, понимая ясно, как день: если человек хочет отказаться от кредита, он может сделать почти неограниченное количество добра.

Стрэй привыкла искать истинные интересы, скрытые за теми, о которых говорят, и думала о том, как их совместить. Хотя интересы на войне в краю добычи угля были довольно ясны, у нее возникли трудности во время расшифровки интересов Эвболла, желавшего отправиться туда. Выгода и власть не были для Эвболла объектами желания, хотя она ни за что бы не поверила, что он не хочет что-нибудь возглавить или получить доступ к тем или иным ресурсам.

Но его функции в движении Анархистов были невидимы, каковы бы они ни были. Ей никогда не приходило в голову, что ему, возможно, просто нравится попадать в неприятности.