На деревню дедушке

— Вы ко мне, девушки? — приветливо спросил он. — По какому делу? Какой у вас бизнес?

Я подала ему свое удостоверение.

Джентльмен удивленно посмотрел в него, потом перевел взгляд на меня.

— И что? — спросил он.

— Мы, возможно, ошиблись, — сказала я, — или нас неправильно информировали. Нам нужен Иван Петрович.

— Ну да, это я, — кивнул джентльмен и взглянул на меня уже с интересом. Если вы не поняли, я поясню: с деловым интересом. До этого момента я для него почти ничего не представляла. Так по крайней мере было написано у него в глазах. У него было написано, а я прочитала.

— Вы? — переспросила Маринка. — А нам сказали, что вы, извините, работали сантехником!

Джентльмен удивленно взглянул на Маринку и рассмеялся. Лед был сломан.

— Сантехником? Да, работал! И не только им! — Иван Петрович прикрыл глаза ладонью. — Я еще, помнится, когда-то и баранов пас и… да мало ли что было.

Иван Петрович нажал кнопку на телефонном аппарате, и тут же вошла приятная молодая женщина.

— Три кофе, пожалуйста, Леночка, — сказал он, — и — немножко коньяку. Девушки сумели найти ко мне подход, — и Иван Петрович весело рассмеялся, но глаза его настороженно скользнули по мне.

Как я поняла, расслабляться он не собирался. Он хотел узнать, что нам нужно. А то, что нам от него было что-то нужно, это читалось и без очков. Однако не каждый же посетитель напоминает директору и хозяину антикварного магазина о его прошлом.

Тут было о чем подумать.

Леночка быстро принесла кофе и маленькую бутылочку коньяка.

— Спасибо, — поблагодарил ее Иван Петрович, и Леночка вышла.

— Ну что же, девушки, рассказывайте, каким ветром вас сюда занесло! — Иван Петрович жестом предложил нам коньяк. Маринка согласилась, я отказалась. Он налил и себе в чашку с кофе буквально несколько капель.

— Нам нужна ваша консультация, — сказала я и попросила разрешения закурить.

— Конечно, конечно, — Иван Петрович пододвинул ближе ко мне бронзовую пепельницу в форме жука-скарабея, — я про курение, — тут же оговорился он и протянул мне зажигалку.

Я прикурила, поблагодарила, и начался разговор.

Услышав, что мы были в музее, Иван Петрович снова рассмеялся, а когда я задала вопрос о коллекции Траубе, резко стал серьезен.

— А что это вы вдруг заинтересовались этим старым перечником? — спросил он напрямик.

— У него похитили три самые ценные картины из его коллекции, и наша газета решила немного заняться этим делом.

— Тоже похищениями? — улыбнулся Иван Петрович. — Понимаю. Слышал я, конечно, про смерть его сына. Неприятная история. Зато смерть мгновенная. Лучше уж так, чем умирать долго и нудно на больничной койке, хоть в Каннах, хоть в Нью-Йорке.

Я согласилась.

Маринка покивала и добавила:

— Но все равно неприятно.

— Без сомнения, — согласился Иван Петрович.

— Я думаю, что нас не просто так направили к вам, — сказала я. — Самое странное, что искусствоведы из музея, можно сказать, отказались с нами говорить на эту тему.

— А тема-то скользкая, — заметил Иван Петрович, — и для музея она неприятная. А вы разве не слыхали эту историю? А впрочем… — Иван Петрович снова прикрыл глаза рукой, — вы еще так молоды, девушки…

— Была какая-то некрасивая история, связанная с коллекцией Траубе? — напрямую спросила Маринка. — Нет, мы ничего не знаем.

— Она началась шумно, но потом заглохла, и я даже не знаю, чем все это кончилось. Кстати, именно из-за этой истории и из-за этого старого индюка меня уволили из старших искусствоведов отдела, и мне пришлось какое-то время проработать сантехником в музее. Ну, знаете, как бывает. Я числился по штату сантехником, потом имел полставки, кажется, дворника, какого-то рабочего, не помню уже. Старый директор сделал все, чтобы я не ушел навсегда, потому что я был специалистом. Ну, в общем, я им и остался. И в обиде на Траубе остался тоже.

Мы молчали, видя, что Ивана Петровича подгонять не имеет смысла. Он сам разговорился.

— Выставка коллекции Траубе проводилась, дай бог памяти, году в восемьдесят седьмом или в восемьдесят восьмом. С самого начала все пошло скандально. Старый дурак Аполлинарьевич требовал для своих драгоценных картин усиленную охрану, гарантии банков. Петька его тогда еще не был банкиром. Он брал дань с челноков, но не о нем разговор…

Мы с Маринкой переглянулись. Этого про Петра Федоровича мы еще не знали. Вот и узнали.

— Ну пошумел он, понабивал цену себе и собранию, а потом согласился на то, что мы ему могли дать. На милицию, сторожей и… ну и все, в общем-то. Время-то какое было! И сейчас у музеев с деньгами не густо, а тогда и вовсе провал был. Без зарплаты сидели все, а какие зарплаты были, я и вспоминать не хочу.

Я не попал к началу выставки, был в командировке. Приехал я на третий день. Пока то-се, попал в зал после обеда, хожу, смотрю, и что-то берет меня сомнение… — Иван Петрович подумал, видимо перебарывая наплывшую старую обиду, и достал новую сигарку из коробки.

Он прикурил и продолжил: