На Диком Западе. Том 2

— Что ж тут удивительного? — вмешалась миссис Робертс. — мистер Роусон своим вмешательством хочет предохранить их от всякого рода заблуждений, которые позволяют себе эти молодые повесы, собственно говоря, желающие принести стране посильную пользу.

— Не забудьте, Роусон, — сказал Робертс, — что регуляторы принимают в свое общество только людей, поклявшихся всегда и во всем повиноваться их постановлениям. Не думаю, чтобы они охотно приняли в свои ряды вас, постоянно читающего им нотации и во всеуслышание заявляющего, что они не правы, поступая по-своему.

— Тем не менее я попытаюсь сделать это, — невозмутимо продолжал Роусон, — и если завтра у меня останется свободное время, я отправлюсь на собрание и не откажусь от своей цели до тех пор, пока мне прямо не скажут, что не желают иметь меня своим членом.

— Вот и прекрасно! — подхватил Робертс.

— А кто теперь командир регуляторов в нашем округе? — спросил Роусон.

— Браун!

— Как так? Ведь всего несколько недель назад в этой комнате он порицал действия регуляторов и…

— У Брауна есть основательная причина поступать так. После того, как подозрение в убийстве Гитзкота пало на него, ему больше ничего не оставалось, как присоединиться к регуляторам и всеми силами стараться разыскать настоящих убийц.

— Но ведь главной задачей регуляторов является поимка конокрадов! — воскликнул сильно взволнованный последними словами собеседника Роусон.

— Да, розыск конокрадов тоже входит в круг действий этого общества, — ответил Робертс. — Впрочем, вы скоро сами познакомитесь с их планами и намерениями. Теперь они предполагают допросить наиболее подозрительных людей!

— Дай Бог, чтобы им удалось найти и убийцу Алапаги! — сказала миссис Робертс. — Знаете, мистер Роусон, я несколько раз молилась Богу, прося его указать этим людям убийцу бедной индианки, этой ревностной христианки и наиболее внимательной вашей слушательницы. Убить такое чистое, невинное создание! О, это ужасно!

— Да, ужасно! — ответил все еще не оправившийся от волнения Роусон. — А теперь я должен проститься с вами, дорогие родители, мне пора ехать. Передайте Мэриан мой сердечный привет и скажите, что я уехал, не прощаясь с нею, так как не желал беспокоить ее. Она, кажется, отправилась помолиться Богу. Прощайте!

С этими словами Роусон сел на лошадь и отправился в путь.

— Бетси, ты не находишь, что с нашей дочерью творится что-то странное? — спросил Робертс жену после отъезда будущего зятя.

— Вот глупости! — отозвалась та. — Что с ней может твориться?

— Не оказываешь ли ты слишком сильного влияния на ее выбор мужа?

— Какой ты странный человек! Конечно нет! Она грустна немного, это правда, но только потому, что ей придется расстаться с нами. Что же касается мужа, то лучше Роусона ей не найти!

— Ну, положим, я совершенно иного мнения. По-моему, она свободно могла бы найти какого-нибудь молодого человека, более подходящего ей, чем этот проповедник. Но раз ты и Мэриан желаете этого, я препятствовать не буду, тем более что Роусон обзаводится своим хозяйством и, как человек деловой, поведет его недурно.

Хотя у старого фермера раньше были кое-какие подозрения относительно методиста, однако последний сумел вкрасться к нему в доверие, да и могла ли существовать вообще, при всеобщем уважении и почтении к проповеднику, хотя бы тень недоверия к нему?!

Отъехав от фермы настолько, что деревья совершенно скрыли его из виду, Роусон сменил галоп на шаг, а вскоре и совсем остановился, бормоча себе под нос странные слова:

— Черт возьми! Арканзас действительно становится для меня опасным. Малейшая оплошность, какой-нибудь пустяк, и все полетит вверх дном: и мое благополучие, и предстоящая свадьба, и даже сама жизнь. Как бы то ни было, нужно вовремя убраться из этих мест, как сделали мои товарищи. Хорошо еще, что этот проклятый Ассовум куда-то запропастился, а то бы мне пришлось совсем скверно. Особенно меня беспокоит мой перочинный ножик…

В это время лошадь проповедника навострила уши, и почти тотчас же, точно из-под земли, вырос Ассовум.

— Здравствуйте, мистер Роусон, — пробормотал он, проходя мимо пораженного проповедника.

— Ассовум! — с ужасом воскликнул Роусон, бледнея, как полотно. — Ассовум! — несколько оправившись, сказал он. — Где ты пропадал? Мы очень беспокоились о тебе.

— Но ведь и бледного человека тоже все время не было здесь! — загадочно произнес индеец. — Ассовум направляется теперь к могиле своей жены!

— Тебе не удалось еще отыскать следы ее убийцы?

— Нет еще! — тихо прошептал краснокожий. — Великий Дух не хочет сказать своему сыну его имени, хотя Ассовум беседовал с Великим Духом в священном месте, еще не оскверненном ногою белого. Теперь бедный краснокожий будет просить Маниту помочь ему!

— Да поможет он тебе! — воскликнул Роусон, забывая и свой сан, и свое презрение к суеверию индейца.

Ассовум поклонился, благодаря за такое пожелание, и скрылся за деревьями.

Методист сел на лошадь, дал ей шпоры и, быстро доскакав до лесной дороги, полным галопом пустил своего, не привыкшего к такой скачке, коня по ухабам и рытвинам размытой последними дождями дороги.