На два дыхания .Бонусный рассказ к серии Мемуары Энн Ламберт

— И про нее тоже. Она же — ученый, гений, талант! Ты же смотрел ее личное дело! Какие надежды она подавала как врач паранормальной медицины. Какое будущее ее ждало! И что в итоге? Гвоздить железным кулаком супостатов каждый может, а разработать комплекс паранормальных коррекций при прогерии Лагуновой… И вот все это в канализацию спущено

— Это ее выбор…

— Это — твой недосмотр, Сат, — с нажимом говорит Мерси. — Твой и таких, как ты. Не уследили. Не уберегли.

— Мы не всесильны, Мерси.

— А жаль!

Молчание, тягостное, нехорошее, больное.

— Ты с ней говорила?

— У тебя первый ранг, Сат, — горько попеняла Мерси. — Если уж ты до нее достучаться не можешь…

И снова тишина. Коротко — донышко кружки о столик, шорох, скрип поехавшего по полу стула.

— Хороший кофе, Мерси.

— Не благодари.

— Не буду, — и тут же, без перехода: — Вы давно в сознании, Немель. Простите, что обращаюсь к вам по имени. Но это — суровая необходимость.

Немель открыл глаза. Бессмысленно притворятся, это перворанговый. Он тебя насквозь видит, навылет, до самых потаенных закоулков сознания.

Глаза у гентбарца — большие, в пушистых золотых ресницах, сиренево-дымчатые, серые, снова сиреневые. Бессмысленно жмуриться, вера в то, что закрытые веки уберегут сознание от телепатического проникновения, ни на чем не основана. От перворангового не убережет ничто.

— Рад, что вы это понимаете, Немель, — сочувственно говорит гентбарец. — Мне самому не нравится, но я должен. Не пытайтесь мешать мне, сопротивление бессмысленно.

— Один вопрос, румэск, — какого труда стоило заставить себя назвать врага почтительно, знал только сам Немель.

— Давайте.

— У майора Севина будут неприятности?

— Непременно, — пообещал гентбарец. — С гарантией!

— Отлично, — кивнул Немель.

И больше не сказал вслух ни одного слова.

* * *

— Вольно, комадар Ламберт. Присаживайтесь. Разговор пойдет под телепатическим надзором, поэтому не слишком старайтесь контролировать свои эмоции. Они все равно будут мною считаны.

— Спасибо, что всего лишь надзор, а не полный ментальный скан…

— Пожалуйста. Но не забывайте про субординацию все же.

— Есть, румэск.

— Доложите о выполнении последнего задания.

Короткий отчет, без малейшей примеси лжи. Все честно, от и до. Себе дороже, врать перворанговому. Да еще полковнику Типаэску. Энн Ламберт знала Типаэска хорошо, довелось уже сталкиваться. Заноза в заднице, как его звали за глаза, в глаза опасались, был невыносим, как все телепаты его уровня, но справедлив, за что ему можно было простить многое.

— Вы рисковали, притворяясь раненой, комадар.

— Да, румэск. Риск оправдался, румэск.

— Почему вы избрали именно такой способ проникновения на скаут?

— Вы же знаете, румэск: они любят развлекаться с пленными. А я люблю устраивать им сюрпризы.

— То есть, это не единичный случай?

— Так точно, румэск. Но моя паранорма это позволяет.

— Однажды ваша паранорма вас не спасет, комадар. Запрещаю впредь пользоваться данным приемом.

— Есть, румэск.

— Дальше. Вы дали шанс пленному сбежать на половине пути, во время прохода второй навигационной точки, не так ли, комадар.

— Да, румэск.

— Почему?

Почему… Спросил. Долго рассказывать, но, по всей видимости, рассказать придется. Не слишком приятная память.

— Я должна ему, румэск.

— Каким образом?

— Два года назад я единственная выжила при атаке на базу «Карамельные Скалы», румэск.

— Полагаю, вас спасла ваша паранорма, не так ли?

— Меня спас Немелхари Шокквалем, румэск. Вынес из огня и оказал первую помощь. И запретил своим меня трогать.

— Откуда вы знаете, что это сделал именно он.

— Вот, — секундное колебание, но под надзором перворангового можно говорить только правду, иначе схлопочешь полноценный ментальный скан, а это неприятно, больно и не нужно никому.

Перворанговые вовсе не любят полные сканирования, нечего верить слухам. Для них это серьезная нагрузка и тяжелая повинность, от которой избавиться бы, да только кто же им даст. Перворанговых мало. Некому сделать за них их работу.

Ламберт сняла через голову простенькую серебряную цепочку, на которой, помимо обычного в таких случаях армейского жетона болталась, прицепленная за ушко, изящная вещица темного дерева.

— Это он на мне оставил, — объяснила Ламберт. — Когда вынес из огня. Поэтому меня никто не тронул.

Типаэск взял в руки деревянную подвеску, осмотрел ее, вернул обратно:

— Вы знаете точное значение этой штучки, комадар Ламберт?

— Нет, румэск. Но они же все постоянно таскают на себе килограмма два деревянных бирюлек, самых разных. Обереги там всякие. Память о семье, о доме. А… что? — она внезапно замолчала, почуяв неладное.

— Это на-тоулем, — пояснил гентбарец. — Сердце воина, перевод недословный. Вы знаете, сколько смыслов они могут впихнуть в короткое определение, но здесь не тот случай. Эта вещь входит в ритуал ухаживания, если мужчина дарит женщине свой на-тоулем, то это, считайте, почти брачное предложение.

— Твою мать! — крепко выразилась Ламберт, в волнении вскакивая и начиная мерить шагами маленькую комнатку.

— Вы не знали?

— Нет!

Она остановилась и заявила, уперев кулаки в бока:

— У меня есть мужчина!