На Ельнинской земле

Отбежав подальше от этого сарая и немного опомнившись, я решил, что вокзал находится, по-видимому, «на той стороне», то есть за бесчисленным количеством железнодорожных путей. И я попытался перейти все эти пути, чтобы попасть «на ту сторону». Однако это оказалось невозможным. На путях находилось множество товарных составов, которые то стояли как вкопанные, то вдруг начинали двигаться. Во всяком случае, подлезть под вагоны я не решился, тем более что мешала темнота. И непрерывно то там, то тут шныряли паровозы, в одну сторону и в другую. Одни шли с прицепленными к ним, вагонами, другие без них, шли, возникая в потемках совершенно неожиданно, как призраки. И мне с моим зрением нечего было и думать, что я смогу добраться до «той стороны». Так я и не добрался и вынужден был вернуться к тому месту, где спрыгнул с поезда.

И тут мне, казалось, повезло. Невдалеке от железнодорожных путей я увидел дом с ярко освещенными окнами.

«Да вот же он, вокзал!» — подумал я и пошел на ярко светящиеся окна. Но, подойдя поближе, я понял, что это не вокзал, хотя и решил почему-то, что это здание имеет какое-то отношение к железной дороге. Поэтому я и стал бродить возле него, не смея, однако, по своей деревенской робости зайти внутрь. Впрочем, нет! Набравшись смелости, я трижды пытался сделать это. Я всходил на высокое каменное крыльцо, даже брался за ручку входной двери, но открыть ее ни разу не решился: на меня вдруг находил какой-то необъяснимый ужас, и, вместо того чтобы открывать дверь, я стремглав бросался прочь, сбегал с крыльца, стараясь уйти подальше, в потемки, чтобы меня никто не видел.

В третий раз мне, однако, не удалось скрыться: вышедший на крыльцо человек заметил мое поспешное, даже паническое бегство и закричал:

— Эй ты! Куда бежишь?.. Остановись!.. Не бойся, тебе ничего не сделают.

Я остановился, а потом робко подошел к человеку, звавшему меня. Это оказался полицейский, который стал расспрашивать, кто я такой и как очутился здесь.

Услышав мой ответ, он сказал:

— Ну вот видишь как… А тебя разыскивают… Пойдем со мной.

Полицейский привел меня в здание товарной конторы (ярко освещенный дом — это и была железнодорожная товарная контора), усадил где-то в уголке и сказал:

— Посиди здесь, а я пойду позвоню по телефону и скажу, что ты нашелся. Только смотри не уходи никуда.

Я пообещал, что никуда не уйду.

Через несколько минут он вернулся.

— Ну теперь все хорошо. Тебе придется подождать еще немного, пока за тобой не придут.

И тут же он начал объяснять мне, что сошел я на станции Смоленск-Товарная, а мне надо было ехать дальше — до станции Смоленск-Пассажирская.

Я немного приободрился и даже вступил в разговор с полицейским, хотя в душе и побаивался его. Я спросил:

— А почему же тогда здесь сошло столько людей и все говорили «Смоленск! Смоленск!»?

2

Полицейский охотно объяснил мне, что на товарной станции действительно сходит много пассажиров. Но это потому, что здесь рядом с железной дорогой проходит Ново-Московская улица. И многим удобней и ближе добираться отсюда домой или в те места, куда им нужно попасть…

Полицейский не обманул меня: очень скоро в товарную контору пришла женщина средних лет, одетая по-городскому, но небогато. Голова ее была повязана большим цветастым платком, какие носят и в деревне. Чутье мне подсказало, что это, по-видимому, чья-то прислуга — кухарка либо горничная.

Эта женщина повела меня к трамвайной остановке. Там после нескольких минут ожидания мы вошли в ярко освещенный, но почти пустой трамвайный вагон.

О трамвае много рассказывали мои однодеревенцы, побывавшие в Москве. Но я все же не имел сколько-нибудь правильного представления о нем. В популярных книжечках я читал кое-что об электричестве, но как электричество могло двигать по городским улицам вагоны — постичь это я не мог. Непостижимо было для меня и то, зачем посреди улицы надо прокладывать железную дорогу и почему городские жители должны ездить по улицам в вагонах, платя за это деньги, если можно дойти и пешком, куда тебе нужно. Трамвай казался чудом. Даже не чудом, а городским чудачеством: мало ли что могут придумать в городе?

И вдруг в Смоленске я сам еду в трамвае. И это меня, пожалуй, нисколько не удивило. Я как бы лишь увидел то, о чем уже давно знал. Во всяком случае, ничего чудесного в смоленском трамвае я не обнаружил. Мне лишь очень хотелось посмотреть, что делается на смоленских улицах, когда по ним идет трамвай. Но я почти ничего не смог увидеть по той причине, что в вагоне горел слишком яркий свет, а на улицах было темно или полутемно.

Я лишь чувствовал, идет ли трамвай прямо или куда-то поворачивает: на поворотах слышался весьма неприятный скрежет железа. Затем — я это тоже почувствовал — вагон начал подниматься в гору: шел он медленно, трудно, натужно, как бы напрягаясь до предела. Я даже подумал: а вдруг у него не хватит сил, он остановится и сам собой неудержимо покатится вниз?