«На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

Это вам не Минин и Пожарский —
Это есть Аскольдом могила.
Не мясничий двор и не боярский —
Здесь легла подкиевская сила.
Город Канев. Эх, Тарас Шевченко,
Слышишь ли меня? И молвит: слышу,
Казаченьку, где ты, казаченько?
Я не вижу, выхожу на крышу.
Что клубится по дороге дальней?
Колобок, ушел он от медведя,
Василек повылинял печальный.
Привереда, едя — недоедя.
Ухо приложил к земле: не слышу
Трепет наших флагов по-над Доном.
На Памира северную крышу
Вышла я и жду тебя поклоном.
Марево в ночах, струится, льется,
Заслонилась слабою ладонью.
Едет, едет, бубенец смеется.
Ты не спи на солнце, доню, доню.

26.8.1942

«В том месте, где чреда царей…»

В том месте, где чреда царей
Оборвалась на Николае Втором,
Возобновим, как можно поскорей,
Заклеим, как смолой, своим позором.
Скуем. И выйдет Первый Николай
Из рода Рюриковичей-Святополков.
Какой он Мирский? Польша, не пылай,
Не возбуждай в Европе лишних толков.
Хоробрый насмутьанил Болеслав
И так у нас достаточно в столице.
Был предок — горд, бесстрашен и не прав,
Потомок нам воздаст за то сторицей.
Был первый царь Романов — Михаил
(Последний звался тоже Михаилом).
А сын его, Тишайший, все молил
За отрока Алешу. Был он милым.
Скончался только в малом городке.
Не в Бозе умер, не в Абастумане,
Не в оренбургском пуховом платке,
Не в южном перламутровом тумане.
Так триста лет и три еще годка
Перекликалась матушка Россия
С дремучей Русью. Даже не века
Прошли с тех пор — лишь четверть… а лихие
Года достались нам, тебе и мне.
Что крови иностранной в наших жилах!
Я пальцем написала на стене:
О смерти помни и живи в могилах.
Равноапостольный тебя благословил,
И сын твой идолов из душ изгонит.
Не хватит сил? Нет, хватит даже сил,
А мудрость даже старость не затронет.
И храм святой в Царьграде отопрем —
Не быть ему мечетью и музеем.
Всех подопрем и лбом своим упрем,
Мы ожерелье янтарем заклеим.

26.8.1942

«Это осень, сокрушаясь, шарит…»