На французской земле

Так же, как он, рассуждало большинство. И поэтому, когда он прибыл во Францию, он мог констатировать, что одно и то же чувство, то самое, которое поддерживало его все время, было свойственно тысячам других его соотечественников — тем, кто составлял августовское воззвание 1943 года, кто саботировал работу в шахтах, тем, кто, не дожидаясь ни приказов, ни инструкций, бежал из лагерей во французские партизанские отряды.

Чисто фактические подробности этих побегов были неисчислимо разнообразны. От перепиливания решетки в тюрьме и обезвреживания немецкого часового до прыжков из окон второго этажа, до поддельных бумаг, до убийства — все средства были хороши, и все они оправдывались целью. В очень многих случаях эти люди были воодушевлены той самой «жаждой мести», которая со времен наивно-романтической литературы изветшала, износилась и стала звучать как шаблон, вызывавший снисходительную улыбку. Мы знали, однако, что в этих словах было заключено некогда страшное содержание, которое медленно умирало и в последнее время почти перестало существовать или, во всяком случае, выродилось. И вот теперь, во время этой войны, эти слова вновь налились кровью.

Я знаю историю тринадцатилетнего советского мальчика. В России на его глазах немецкие солдаты убили его родителей и изнасиловали двух его сестер. Его и младшего брата, ребенка восьми лет, они увезли во Францию. Здесь, когда они прибыли к месту назначения, немцы почему-то решили «ликвидировать» целую партию «рабочих-добровольцев». Их выстроили и открыли по ним огонь из пулемета. Этот мальчик чудом спасся, уполз в лес и, вернувшись на место казни через час или два, нашел трупик своего восьмилетнего брата. Какое, чье милосердие в мире, какая самая всепрощающая мудрость, какие тысячелетия христианства заключали бы в себе достаточно моральной силы, чтобы простить этих людей?!

Мальчику удалось спастись. Он попал в Париж, где скрывался в квартире приютивших его людей, в полуподвальном этаже, через окно которого он видел сапоги проходящих солдат. Он целыми днями плакал от бессильного бешенства и просил только одного — чтобы ему дали револьвер. Когда, наконец, отчаявшись вернуть его в нормальное состояние, ему дали оружие, он ушел и с тех пор последние месяцы своей несправедливо и незаслуженно короткой жизни посвятил охоте на одиноких немцев, которых он убивал. В письме об этом он писал крупными детскими буквами, с восклицательными знаками, что он убил еще двоих, что он убьет еще, что он всегда будет их убивать. Он разбился насмерть, некоторое время спустя, спрыгнув на полном ходу с поезда, где SS обнаружили его присутствие.

* * *

Нельзя было не изумляться несокрушимому упорству этих людей. Двадцатидвухлетний Сережа, лейтенант Красной Армии, и пятеро его товарищей потратили три месяца ежедневных усилий на то, чтобы, работая в угольных копях, подробно исследовать весь лабиринт подземных ходов, найти место, где можно удобнее всего прорезать новый выход, и, наконец, закончив работу, уйти всем шестерым — по одному каждые три дня.

И когда я думаю об упорстве этих людей, я не могу не вспомнить историю лейтенанта Василия Порика. Я называю его полным именем потому, что его нет в живых: он был расстрелян немцами 22 июня 1944 года^[9]. Но этой смерти предшествовала удивительная жизнь, наполненная такой невероятной силой сопротивления и борьбы, что, думая о ней, всякий беспристрастный человек поневоле должен будет отказаться от обычных и законных взглядов на пределы человеческих возможностей, физических и моральных.

На фотографии, где он снят в своей лейтенантской форме, он похож на гимназиста последнего класса: у него юношеское лицо, короткие волосы и — что меня особенно поразило — очень добрые карие глаза. Общее впечатление — это мягкость его широкого, типично русского лица. Если бы я видел только его карточку и ничего другого не знал бы о нем, я склонен был бы предположить, что это немного ленивый русский молодой человек, который, наверное, любит рыбную ловлю, тихие летние вечера на юге России, откуда он был родом, и разговоры по душам. Может быть, это и было так — до тех испытаний, через которые он прошел. Но все остальное противоречит такому представлению с начала до конца.

Он кончил офицерскую школу, откуда вышел лейтенантом и инструктором по физкультуре. Об этой подробности нельзя забыть, потому что позже она сыграла в его жизни решающую роль: он отличался огромной физической силой и такой же выносливостью.