Читаем На фронтах Первой мировой полностью

Солдатская масса воевать не хотела. Вот характерные примеры из записок все той же медсестры Федорченко: «Наш брат, рядовой, всегда хорошо знал, что простому та война, кроме худого, ни к чему. Земли у нас помещичьей донекуда. Так неужели нам еще у иностранцев землю отнимать». «Одно тебе слово на все твои на десять – домой». Домой понеслись письма с типичным содержанием: «Если война эта не скоро кончится, то, кажется, будет плохая история. Когда же досыта напьются наши кровожадные, толстопузые буржуи? И только пусть они посмеют еще войну затянуть на несколько времени, то мы уж пойдем на них с оружием в руках и тогда уж никому не дадим пощады. У нас вся армия просит и ждет мира, но все проклятая буржуазия не хочет нам дать и ждет того, чтобы их поголовно вырезали». В окопах пели:

Ты не пой соловьем,Все равно домой уйдем,Не дождем до осени,Теперь войну бросили.

Полностью растерялось и лишилось всякого авторитета офицерство. Характерен такой пример из записок уже знакомого нам генерала Епанчина: «23 мая Брусилов уехал в Ставку. На его место был назначен командующий 11-й армией генерал Гутор. При нем “братание” с “товарищами” получило еще более широкое развитие, чем при Брусилове. Сам Гутор обшил воротник, обшлага и прорезь на груди своей защитной рубахи широкими красными полосами; парные часовые у его дома тоже имели красные обшивки, банты, перевязи на штыках, примкнутых к винтовкам; почему-то были букеты зелени и полевых цветов, и часто можно было видеть, что часовые на постах не стояли, а сидели». Да что там «продавшийся красным Гутор», если сам великий князь Кирилл Владимирович вел подчиненный ему гвардейский флотский экипаж с красным бантом на груди! Это его потомки сейчас всеми правдами и неправдами рвутся на российский престол. Тоже идейные монархисты. Вообще, офицер из авторитетного, знающего командира, товарища по смертельно опасному делу, очень быстро превратился в ненавистного барина и буржуя, затеявшего и затягивающего эту проклятую войну.

Это на фронте. А в тылу армия разложилась окончательно. Более половины личного состава русской армии околачивалась именно в тылу, и число таковых «бойцов» увеличивалось не по дням, а по часам. Запасные полки раздулись по численности до дивизий, а то и корпусов. Всю эту расхристанную массу бездельников держал в строю только дармовой и неплохой армейский паек. Приведу высказывание еще одного пристрастного очевидца, великого русского писателя Ивана Бунина: «Последний раз я был в Петербурге в начале апреля 1917 года. В марте тогда уже произошло нечто невообразимое: брошена была на полный произвол судьбы – и не когда-нибудь, а во время величайшей мировой войны – величайшая на земле страна. Еще на три тысячи верст тянулись на западе окопы, но они уже стали простыми ямами… Невский был затоплен серой толпой, солдатней в шинелях внакидку, неработающими рабочими, гуляющей прислугой и всякими ярыгами, торговавшими с лотков» А вот Москва: «Меня чуть не убил солдат на Арбатской площади – за то, что я позволил себе послать к черту газету “Социал-Демократ”… Простясь с Чириковым, встретил на Поварской мальчишку солдата, оборванного, тощего, паскудного и вдребезги пьяного. Ткнул мне мордой в грудь и, отшатнувшись назад, плюнул на меня и сказал: “деспот, сукин сын!”»

Армия вроде бы хорошо снабжалась всеми видами довольствия, а солдаты и офицеры ходили незнамо в чем. В моде у солдат были бесформенные ватники, папахи с оторванными крыльями. Офицеры вместо форменных гимнастерок шили себе англизированные френчи почему-то коричневого цвета. Переодевались в галифе невероятной ширины и расцветок. Русская военная фуражка – само совершенство – по моде расплющивалась в безобразный блин. Вместо строгой шинели носили разнообразные бекеши, кожаные куртки. А между тем на складах лежало новое обмундирование, пошитое по эскизам знаменитого Васнецова. Те самые шлемы-богатырки, одежда с «разговорами», которые большевики превратят в «буденовки» и форму РККА на долгие 20 лет. Казалось бы, мелочь, но по мелочам-то лучше всего судилось об истинном положении дел в Армии Свободной России.

Перейти на страницу:

Все книги серии Первая мировая 1914-1918

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
Сатиры в прозе
Сатиры в прозе

Самое полное и прекрасно изданное собрание сочинений Михаила Ефграфовича Салтыкова — Щедрина, гениального художника и мыслителя, блестящего публициста и литературного критика, талантливого журналиста, одного из самых ярких деятелей русского освободительного движения.Его дар — явление редчайшее. трудно представить себе классическую русскую литературу без Салтыкова — Щедрина.Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова — Щедрина, осуществляется с учетом новейших достижений щедриноведения.Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.В третий том вошли циклы рассказов: "Невинные рассказы", "Сатиры в прозе", неоконченное и из других редакций.

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Документальная литература / Проза / Русская классическая проза / Прочая документальная литература / Документальное