На фронте в огне

— Как это понимать? Там целый корпус, а у нас очень мало сил.

— По приказу командарма теперь мы именуемся средним боевым участком. К нам прибывает пехотный полк — тысяча штыков. Как только этот полк подойдет, мы должны перейти демаркационную линию на торошинском направлении, освободить Псков и двинуться к Изборску.

— По-видимому, командарм разрешил нам снять части с Гдовского и Талабского участков?

— Нет. Охрана побережья Чудского и Псковского озер остается за нами. В этом сложность операции. К тому же мы не обеспечены боеприпасами, медикаментами и продовольствием…

Фабрициус нервно покрутил усы, тихо сказал:

— Политическая обстановка нам благоприятствует. Постараемся сделать все возможное. Мобилизовать все силы…

Сказал и задумался. Кого же можно и нужно мобилизовать? В первую очередь местных коммунистов. Создать Особый коммунистический отряд. Необходимо связаться с партизанским отрядом Николая По-розова. Отряд небольшой, но боеспособный, проверенный в лихих делах против неприятеля. И все-та-ки бойцов мало. Может быть, пойти на риск — снять большую часть 49-го Гдовского полка с охраны границы и поставить на главное направление?

Комбриг и комиссар до поздней ночи сидели над картой, прикидывали, с каких постов и застав можно снять людей, откуда вести наступление. Решили сосредоточить силы на трех участках. Самый малочисленный из них — Гдовский — должен прикрыть все побережье от высадки десантных отрядов. Перед Талабским участком, куда входил самый надежный 49-й Гдовский полк, поставили задачу: выставить заслон против островов, а пятью ротами вести наступление по шоссе Гдов — Псков. В Псковском участке решили сосредоточить основные силы: обещанный штабом армии Петроградский полк, Особый коммунистический отряд, мелкие артиллерийские подразделения, кавалерийский эскадрон и пулеметную команду.

Этот замысел осуществить не удалось. Сформированный по мобилизации из крестьян Петроградский полк растерял половину состава по дороге к Торошину. Части 2-й Новгородской дивизии, которые должны были содействовать Среднему боевому участку, задержались у Острова. К тому же нечем было кормить бойцов: распутица помешала доставить необходимое количество продуктов…

Комбриг Васильев вынужден был просить штаб 7-й армии отсрочить наступление до 26 ноября. Военный совет армии отклонил ходатайство и обязал начать боевые операции 24 ноября.

Накануне наступления Фабрициус объехал ближайшие части и провел короткие митинги. Выступали только коммунисты. Красноармейцы угрюмо молчали.

В штаб военком вернулся поздно ночью, лег спать, но уснуть не мог. Мучили сомнения в успешном исходе операции. Слишком трудная задача — одолеть немцев и действующих вместе с ними белогвардейцев, имея по полсотни патронов на винтовку. Вспомнились недавние схватки с мятежниками-кулаками в Гдовском, Лужском и Псковском уездах. Разрозненные отряды были повсеместно разгромлены, а главари уничтожены. Мятежникам не удалось соединиться с белогвардейским корпусом. Но там были банды, а здесь прекрасно вооруженный корпус регулярных войск…

Утром 24 ноября отряды Среднего боевого участка двинулись на Псков.

Противник встретил атакующих сосредоточенным артиллерийским огнем. Красноармейские цепи залегли.

По приказу комбрига Васильева все 14 орудий вступили в контрбатарейную борьбу и подавили вражеские пушки. И сразу же комбриг ввел в бой единственный резервный Особый коммунистический отряд. Большевики Пскова штыками пробились к вокзалу. А в это время к реке Великой прорвались первый батальон 49-го Гдовского полка и два эскадрона братьев Новиковых.

Немецкие части оставили горящий город. Потеряв поддержку своих союзников, белогвардейские полки отступили на окраину Пскова. Отступление прикрывал полк Булак-Балаховича.

Фабрициус и Васильев въехали на станцию. Кони вздрагивали от редких орудийных выстрелов. Серое низкое небо приподняли высокие языки пламени. В ярком свете пожарища Фабрициус увидел над вершиной горы Гремячей туго натянутый ветром красный флаг и радостно воскликнул:

— Наш сорок девятый подал добрый знак всему участку. Молодцы гдовцы!

Пахло дымом и порохом. Надрывно, разнобойно во всех соборах звонили колокола. К комбригу подскакал связной. Запыленный, потемневший от копоти красноармеец подал записку. В ней всего четыре слова: «Срочно прошу подкрепления. Травинский».

Комбриг молча протянул записку комиссару. Тот прочел, покачал головой, озабоченно сказал:

— Передайте командиру: резервов нет и пока не будет. Приказ надо выполнить своими силами.

— Выбились из сил, комиссар, — признался связной Травинского. — Зацепились, окаянные, за деревню Кресты. Режут из пулеметов.

— Повторяю: подкрепления дать не можем. Скажите так: в резерве штык и честное имя. И больше ничего!

Связной ускакал.

— Худая это деревня, товарищ военный комиссар, — не выдержал молоденький ординарец Фабрициуса, сирота, прибившийся к бригаде в одной из здешних деревень, Вася Петров. — Кругом болотины да бредняк. Вот только со стороны Торошинского большака чистая поляна…