На грани анархии

Призрак рысью бежал за ними, когда она взяла маленького сына за руку и повела его обратно в комнату. Майло забрался в кровать и прижался к стене. Он бросил на нее робкий взгляд, и на его лице отразилась такая мучительная тоска сына по матери, что Ханна чуть не прослезилась.

Она забралась на кровать рядом с ним, и он прижался к ней — его голова лежала на ее руке, его теплое тело прижалось к ее. Он все еще прекрасно помещался в ее объятиях.

Майло посмотрел на нее своими большими темными глазами. Он слегка колебался, говоря неуверенно:

— Ты споешь мне?

— Всегда, милый.

Он улыбнулся. Затем он сказал то, что Ханна так хотела услышать.

— Спасибо, мама.

Ее грудь сжалась так сильно, что на мгновение ей стало трудно дышать. Она проглотила комок в горле, сморгнула влагу в глазах и начала петь «Аллилуйя» Леонарда Коэна.

Пока она пела Майло, Призрак устроился перед открытой дверью спальни. Голова поднята, выражение морды настороженное. Он наблюдал за ними, как всегда.

Долгое время она лежала там. Наслаждаясь присутствием своего ребенка рядом с ней. Вдыхая чистый запах его волос, пахнущих шампунем, чувствуя его фигуру маленького мальчика.

Ханна смотрела в потолок, в ее голове роились разные мысли, в сердце — клубок противоречивых эмоций. Она не совсем понимала, на что это будет похоже, но такого себе точно не представляла.

Она не знала, что все это будет так трудно.

Все время, пока она боролась, истекала кровью и пыталась добраться до родных мест, Ханна представляла себе дом как убежище, укрытие от бури, вторгшейся в остальную страну.

Но все оказалось не так. Наивно было верить в это.

Ничто, что действительно имеет значение в жизни, не достается легко. Это справедливо как до кризиса, так и после. Тебе ничего не обещано. Ничего. Ни любовь. Ни свобода. Даже семья.

Отношения не давались просто так. Они не были правом. Их создают. Они выковываются через кровь, пот и слезы. Через время, энергию и обязательства. Через хорошие и плохие времена, через надежду и отчаяние.

Любовь нужно заслужить. Как и свободу. Иногда ее нужно завоевывать снова и снова. Если вы не осторожны, она ускользает сквозь пальцы.

Ханна слишком много страдала и потеряла, чтобы не жить свободной. Она знала, как выглядит угнетение. Цепи не всегда можно увидеть.

Она не вернется к этому. Она не будет растить своих детей в рабстве.

Она будет бороться всем, что в ней есть — зубами, ногтями и кровью. Своей собственной жизнью.

Это стоило риска. Стоило потерь. Так и должно быть.

Глава 56

Лиам

День сороковой

— Тащи свою задницу внутрь, в тепло, — велела Молли Лиаму, широко распахивая входную дверь. — Мы ждали тебя.

Лиам остановился в дверях. Под курткой у него был надет тактический жилет, который он конфисковал у Десото, а также M4, который он носил на двухточечной перевязи.

Рана на ухе болела, но уже зарубцевалась и хорошо заживала. Спина ныла тупой пульсирующей болью, но это вполне терпимо. Он потерпит.

Прошло сорок дней после атаки ЭМИ. Сорок дней, за которые страна погрузилась в полную анархию. Начинался февраль. В юго-западном Мичигане это означало еще один месяц суровой зимы, а может, и два.

Квинн пригласила его зайти в дом ее бабушки. Лиам вошел внутрь, и Квинн закрыла за ним дверь.

Тепло от потрескивающего огня успокаивало его обветренные щеки. Он снял шапку и перчатки и сунул их в карман. Несколько кошек крутились вокруг его лодыжек и просительно мяукали.

Призрак поприветствовал Лиама, прижав морду к его ладони, а затем вернулся к патрулированию дома, пройдя гостиную, кухню, холл, спальни и снова вернувшись в гостиную.

Лиам оглядел круг напряженных лиц, встретивших его. Ханна сидела на диване, держа на руках Шарлотту, по одну сторону от нее сидела Аннет Кинг, по другую — Молли. Трость Молли лежала рядом с ее дробовиком «Моссберг 500».

Дейв Фаррис, Саманта Перес, Майк Дункан и его сын Джамал сидели на деревянных стульях, принесенных из кухни.

Бишоп стоял боком к окну, осматривая улицу и двор, модифицированный АК-47, который ему отдал Лиам, он держал в руках. Хосе Рейносо прислонился к арочному проему между кухней и гостиной, чтобы иметь возможность следить за задней дверью. В руках он держал дробовик.

Ноа Шеридан отсутствовал. Лиам не мог сказать, что его это беспокоит.

— Что все это значит? — спросил Лиам.

— Квинн потрудилась, — с усмешкой ответил Бишоп. — Она собирает людей.

— Я в курсе, — признался Лиам.

Квинн выслеживала его каждый день, появляясь в старом доме Ханны, прыгая на пятках на крыльце, как задорный щенок, пока он не сдавался и не открывал дверь. Дважды она находила его во время одиноких прогулок и приставала к нему в течение двух часов.

А ему так хотелось немного тишины и покоя, чтобы подумать.

Она желала, чтобы он научил ее драться, как научил Ханну. У девчонки хватало смелости и духа, он бы взялся за ее обучение. К тому же она была язвительной и дерзкой. Она ему даже нравилась.

— Хватит уже, — сказала Ханна со сталью в голосе. — То, что происходит, неправильно. Даже за гранью неправильного. Мы должны это остановить.