На грани полуночи (ЛП)

В комнате работало лишь одно устройство, читающее микрофильмы. Тем лучше. Сейчас его хватало только на то, чтобы признать боль в животе. Похожую и в то же время сильно отличающуюся от боли, которую он обычно испытывал, глядя на женщин, с которыми спал по несколько дней.

Обычно к этому времени он искал мягкий, безвредный способ выпутаться из отношений. Хотя по опыту знал, что такого способа не существует. Это всегда больно.

Но, глядя на изящную спину Лив, которая сидела рядом с устройством для микрофильмов, Шон понял, что сейчас все наоборот. Ему хотелось пристегнуть ее к себе наручниками, потому что его переполняла тревога за ее безопасность. И страх, что он не справится.

До сих пор, его послужной список был хреновым. Он никогда не появлялся вовремя, чтобы кого-нибудь спасти. Он был слишком мал, когда умерла мама, и все еще помнил свою злость. Ему снилось, как он спасает ее, совершив некий славный подвиг, а потом просыпался и плакал, потому что это было не по-настоящему.

Это он нашел отца, лежащего в дробленой бобовой лозе и глядящего пустыми глазами в небо. Тело Эймона было еще теплым.

К тому моменту, как Шон примчался на помощь, Кев уже сгорел дотла. Опоздал Шон и тогда, когда старшие братья попали в беду. Слава Богу, они сами себя вытащили из дерьма почти целыми и невредимыми. Но не благодаря ему.

– Шон, – голос Лив срывался от волнения. – Взгляни на это.

Он вскочил и уставился через ее плечо на экран, отображающий статью Джереми Айверса от второго ноября:

«Утечка мозгов: Исчезновение молодых гениев

Микки Уилер был озадачен. С утра пораньше, в воскресенье, его друг и одноклассник Хит Франкель, докторант в области прикладной физики в Вашингтонском университете, не появился на приеме по случаю их повышения. Сообщения оставались без ответа. Дома Франкеля тоже не было. Когда Микки попытался связаться с единственным близким родственником Хита, дядей из Сан-Диего, он узнал, что дядя уехал в командировку. Через несколько дней, наполненных беспокойством и тревогой, Микки отправился в полицию и подал заявление о без вести пропавшем.

В тот же день он узнал об исчезновении другого знакомого, Крейга Олдена, студента факультета компьютерной инженерии в Вашингтонском университете. По словам девушки Олдена, он исчез в то же время. Так совпало, что у Олдена тоже было слишком мало родственников, которые вовремя забили бы тревогу. Как выразился один его друг, «он гений, но любит тусоваться. Наверное, отсыпается после пьянки в отеле в Рено».

Шон пробежал глазами остальное, достал сотовый и набрал номер Дэви.

– Да? – ответил Дэви. – Что сказал швейцар?

– Он видел тела, кровь и чувака, который угрожал съесть печень его внуков. Он не хочет вмешиваться. Найди мне человека по имени Джереми Айверс. Это репортер. Писал для «Вашингтониан» пятнадцать лет назад. Пусть Ник проверит статус пропавших парней – Хита Франкеля и Крейга Олдена. – Договорив, Шон сразу повесил трубку, чтобы Дэви не успел схватить его за яйца.

Лив моргнула:

– Что теперь?

– Теперь Дэви поколдует и найдет репортера.

Она взглянула на него сквозь ресницы.

– Как думаешь, мы могли бы сейчас заняться чем-нибудь обыденным? Например, пообедать?

Шон открыл рот, чтобы сказать «нет», как вдруг у него заурчало в животе.

Ресторан морской кухни, который выбрала Лив, мог похвастаться отличным видом на прибой. Было что-то сюрреалистическое в том, чтобы заказывать еду, сидя в ресторане с женщиной. Будто они притворялись нормальной парой.

Шон почувствовал себя гораздо лучше, после того как перед ним поставили тарелку с заказом. Омары в топленом масле, плюс меньшие порции креветок, жаренных на гриле, запеченные устрицы, приготовленная на гриле рыба-меч и палтус в панировке, с печеным картофелем и салатом «Цезарь» в качестве аккомпанемента.

После обеда Лив попыталась вытащить его на пляж, где он и подвел черту.

– Ни за что, – сказал ей Шон. – Мы скрываемся.

– Ой, да ладно, – уговаривала она. – Мы просто еще одна пара на пляже. Никто не знает, что мы здесь. Мы даже не знали, что придем сюда.

В этот самый момент Шон увидел то, из-за чего чуть не свернул себе шею, поворачиваясь, чтобы рассмотреть получше. Воздушный змей, один из тех, что могли в ветреный день поднять в воздух неосторожного человека и унести навстречу смерти. У него самого было несколько штук, но от этого экземпляра у него чуть сердце из груди не выскочило. Шон узнал изображенную на нем гипнотическую мандалу [51]. Кев нарисовал точно такой же рисунок на потолке в их спальне в тот год, когда умер отец, и часами лежал на кровати, глядя на него.

Шон бросился за змеем, утопая ногами в песке и волоча за собой Лив, тонкое запястье которой сжимал пальцами, будто тисками.

– Шон? Шон! – запротестовала она. – Эй! Блин! Куда ты бежишь?

Он не мог ответить. Ему казалось, сердце вот-вот взорвется. У парня, запускающего воздушного змея, была заостренная эспаньолка, а одет он был в яркую футболку и мешковатые холщовые шорты. Заметив Шона, он выпучил глаза.

– Где ты взял этого змея? – задыхаясь, рявкнул Шон.

У парня отвисла челюсть.

– Я его не крал…