На грани развода. Вернуть любовь

– Как ты смеешь?! – зажигается в ее глазах снова этот огонь ярости. – Ты еще и претензии мне тут выставляешь? Мол, давай, скажи, что я еще натворил, а то достала уже своими упреками! Разве мало того, что ты уже сделал, Глеб? Или мне освежить тебе память? Если ты забыл, то пожалуйста, с удовольствием перечислю все твои прегрешения. Во-первых, ты, черт бы тебя побрал, не поддержал меня во время беременности! Тогда, когда мне нужно было утешение, ты облил меня кучей обвинений и ушел, хлопнув дверью, выставив глупый ультиматум. Во-вторых, ты скрыл от меня своего ребенка. Выставил полной дурой, питал мои сомнения, заставляя думать, что у меня паранойя. Не доверял! Ты обращался со мной так, словно я не родной твой человек, а какая-то девица-однодневка, которой необязательно знать о твоей жизни больше, чем ты хочешь рассказать. Это твоя любовь? Не смеши меня! Ты меня даже за человека не считаешь, и сейчас я окончательно в этом убедилась. Я для тебя просто игрушка, с которой ты играешь, когда есть время, так? Конечно так! Даже твои последние действия. Ты исчез на две недели, видимо, занятый очень важными делами, а теперь приперся и просто говоришь: «Привет, я соскучился»? Знаешь что? С меня хватит! Мне плевать уже на эти глупые картины! Оставь себе. Я завтра же подаю на развод и на этот раз, я не позволю тебе собой манипулировать. Пошел ты к черту, Глеб!

Ксюша настолько разошлась, настолько поглощена эмоциями, что последние свои слова буквально кричит мне в лицо. Дверь давно уже захлопнута в приступе гнева, и эта маленькая женщина каким-то образом умудрилась припереть меня к стенке в буквальном смысле, отчего между нами осталось не больше десятка сантиметров, но она, видимо, этого еще не заметила.

– Я был в командировке, – выдаю спокойно, потому что мне пока нечего добавить.

Она права, и я сам уже сто раз прокручивал все это в своей голове, виня себя за такую твердолобость. Конечно, кроме последней части. Совет Демида вышел мне боком, Ксюша подумала совсем не о том, когда я решил дать ей время вдали от меня.

Услышав мой ответ, она недоуменно моргает, а потом отшатывается, поняв, наконец, как близко друг к другу мы находимся. Настолько близко, что при дыхании ее грудь задевает мою. Я делаю шаг вслед за ней, видя, как на коже ее шеи проступают мурашки, позволяя себе лишь смотреть, хотя так и хочется потрогать. Пройтись губами по сливочной коже, попробовать на вкус. Однако моя жена скорее выцарапает мне глаза, чем позволит дотронуться до себя.

– Я всего лишь давал тебе время, – продолжаю говорить. –Как ты и просила. Разве ты не требовала прекратить преследовать тебя? Я прекратил.

– Тогда какого черта ты здесь делаешь сейчас? – уязвленно спрашивает она, складывая руки на груди.

– Проверяю твою реакцию, – отвечаю как есть.

Глаза Ксюши расширяются, а потом она просто набрасывается на меня разъяренной кошкой, молотя кулаками по груди и проходясь острыми ногтями по шее, пока я пытаюсь перехватить ее руки.

– Гад! Какой же ты козел! – кричит она. – Я тебе что, подопытный кролик? Мерзавец! Ненавижу тебя!

– Ненавидь! – встряхиваю ее за плечи. – Кричи, бей! Это намного лучше, чем смотреть в твои пустые глаза и думать, что в них никогда больше не будет прежних эмоций! Ты превратилась в робота, Ксюша!

– Это не твое дело! Мой муж меня предал, я потеряла ребенка! Я что, должна была прыгать от счастья?! Хотя нет, должна. Я ведь избавилась от тебя, прозрела, наконец!

– Ты никогда от меня не избавишься, – твердо говорю ей, продолжая удерживать за запястья.

Пальцы Ксюши намертво вцепились в лацканы моего пиджака, она тяжело дышит, прожигая меня ненавидящим взглядом, но не отступает ни на шаг. Она снова стала сама собой, в ней больше нет той пугающей уязвимости, которую я наблюдал последние полгода.

– Избавлюсь, – шипит, брызжа ядом. – Ты бракованный. Ты мне не нужен.

– Нужен, – не отступаю я, притягивая ее еще ближе.

Мои ладони уже не держат ее руки, они лежат на тонкой талии, но она все еще цепляется за меня. Руками, глазами. Я не позволяю ее словам добраться до меня, потому что знаю, что это самозащита. Она просто пытается оттолкнуть. Заставить уйти. Но я не уйду. Ни за что не уйду.

– Не нужен, – уже менее твердо настаивает она. – У меня другой.

– Нет у тебя другого! – отрезаю с уверенностью, которую не чувствую.

– Есть, – более решительно от нее. – Он лучше, намного лучше тебя! Он делает меня счастливой, он ценит меня. Я его…

Я поглощаю ее слова своим ртом, потому что просто не могу позволить ей эту ложь. Давлю на эти чертовы мягкие губы, пока они не раскрываются. Не беспомощно, не поддаваясь натиску, а с агрессией. Ксюша кусает меня за нижнюю губу, тянет за нее, и, когда мне уже кажется, что ее руки меня оттолкнут, они с неожиданной силой притягивают ближе. Ее тело впечатывается в мое, и она изливает всю свою ярость в диком поцелуе, в котором больше звериного, чем человеческого.