На грани веков

— Инга, он один, остальные не такие. А только ноги у них в лаптях преют, одежа по лесам поободралась, у иных и харч-то весь вышел — сухари почитай что съедены, стак прогорк, творог заплесневел, в туесках с капустой черви завелись, с болотной воды — понос, потому и недовольство.

— А нам что, лучше, что ли? Мы-то жареное-пареное едим, пивом запиваем? Так чего же вы хотите? Война, ведь она не толока, где откормленных подсвинков режут, а вечером до упаду пляшут.

Букис не отступался.

— Они говорят: не хотим мы тут дохнуть, как овцы, которых в болото загнали. Зубы они на тебя точат, кузнец.

— Пускай точат, покамест совсем не сточат, да только пусть скажут, чего им надобно?

— А это куда как просто и ясно: они хотят по домам.

Мартынь стукнул кулаком о землю.

— Чтобы я этаких разговоров больше не слыхал! Одного калмыка мы пришибли, а где остальные? По домам и в соломе дрыхнуть, пока они и к нам не заявятся? Огонь под солому — и спалят, как вот этого старика, детей в люльках стрелами проткнут, этого вы хотите, да? Бабы вы, вот кто, да я из вас сделаю солдат! Перво-наперво порядок должен быть в стане, а то калмыки нас и впрямь, как овец, в болото загонят. Лучше одним этаким Ингой Барахольщиком меньше, нежели всему свету на посрамление скотами стать.

Несколько ратников из отряда Букиса подползли поближе, чтобы подслушать, но он накричал на них и прогнал прочь. Мартынь отвел старших еще дальше, и совет продолжался.

С рассветом объявили приговор. На опушке срезали пук гибких ивовых розог. Ингу развязали, но он не поднялся, а продолжал лежать, охая, зажмурив глаза, на обожженном лбу у него вздулся большой волдырь, — то ли на самом деле Инга обессилел, то ли прикидывается. Перевернули ничком, штаны стянули, рубаху заворотили на голову; один человек навалился на ноги, другой прижал шею. Мегис, недобро улыбаясь в бороду, стал за кнутобоя, сосновцы и лиственцы обступили кругом, с ружьями в руках поглядывали за болотненскими, что стояли поодаль тесной кучкой, злобно глядя сюда. Сначала Инга орал истошным голосом, хотя рот его уткнулся в траву, — точно из-под земли слышался крик. Но потом он затих, и, когда наказание кончилось, Инга вскочил как встрепанный, притихший, затаив злобу. Понурившись, потащился к своим. Мартынь, подняв руку, воскликнул:

— Так будет с каждым, кто станет вести себя, как скотина, и позорить все войско! С каждым, кто станет болтать о тяготах и о том, что надо поворачивать домой! Настоящая война только начинается. А теперь — смирно! Мушкеты на плечо! Шагом марш!

7

Весь день ополчение двигалось по следам калмыков: неподкованные копыта их лошадей отпечатались на мягкой лесной дороге ясно и отчетливо. Инта крест-накрест повязала большой платок и засунула под него найденного мальчонку, которого уже успели окрестить Пострелом. Тот чувствовал себя великолепно, знай сосал соску из сухарей с медом и временами довольно погукивал. Клава с двумя ратниками все время высылали вперед разведывать, не видно ли поблизости косоглазых, Мегис с собакой просматривали чащу то с той, то с другой стороны, сосновцы и лиственцы держали ружья наготове: первая стычка заставила их насторожиться и утроить бдительность. Болотненцы, напротив, нехотя плелись сзади; нахохлившись, перешептываясь, то и дело поглядывали на идущих впереди, словно только тем и положено быть настороже и охотиться за этой желтой нечистью, а им, болотненцам, до того и дела нет. Один лишь Инга держался лихо и молодцевато, точно совершил бог весть какой подвиг, а не подвергся сегодня постыдной порке. Шагал он, высоко вскинув голову, то и дело громко переговаривался и похохатывал. Сосновцы да и сам вожак недоуменно наблюдали за его подчеркнутой бравадой — ничего хорошего это не сулило, очевидно, наказание не только не помогло, но еще больше обострило положение. Кроме того, они еще не знали пределов подлости Инги. Когда Инта со своей тяжелой ношей отстала от остальных, он подошел к ней и, следуя сзади, принялся охальничать, подтрунивая над тем, что девка за полдня ухитрилась обзавестись этаким большущим ребенком. Инта сдержалась и не обрезала паршивца, ничего не сказала парням, чтоб не вышло новой распри, а только ускорила шаг и потом все время старалась идти впереди ополчения. Даже новое необычайное происшествие, случившееся вскоре после полудня, не вывело болотненских из состояния напускного равнодушия, не заставило их присоединиться к остальным, не вызвало у них чувства боевой готовности и настороженности перед грозящими опасностями.