На грани веков

Вопль этот не слишком походил на боевой клич, скорей он напоминал рев недорезанного телка. Неведомо почему рука с поднятым мечом взлетела еще выше, будто там, в вышине, а не перед ним находятся враги, которых нужно рубить. Но тут произошло чистое чудо: калмыки внезапно застыли, узрев страшилище, еще ужаснее их самих, затем повернули и бросились в свой сарай. Первый откинул ворота, за ним проскочили остальные и захлопнули за собой створки, загромыхав чем-то с той стороны. Бертулис-Порох так и застыл с разинутым ртом, затем опомнился, увидев на дороге двух поверженных калмыков и коня, а своих товарищей живыми и невредимыми, выпятил грудь и лихо перескочил через груду камней.

— Ступайте сюда, они в сарае, я их туда загнал!

Вот это уже был совсем другой голос, ничуть не похожий на давешний телячий рев. С мечом в одной руке, с мушкетом в другой Бертулис рысцою направился к сараю — коли он их туда загнал, ему и позаботиться надо, чтобы враги от него не ушли. Но, когда он был шагах в тридцати от сарая, над головой почти одновременно пропели две стрелы. Бертулис едва успел припасть за дуплистую ветлу на берегу речушки. Выглянув из-за ствола, он разглядел два довольно длинных, но шириной лишь в ладонь, оконца с обеих сторон ворот, почти у самой крыши, и вновь крикнул:

— Не подходите, стреляют!

Тут как раз подоспел со своей дружиной вожак. Пока Тенис торопливо рассказывал, что тут произошло, Эку донимала своя забота: поочередно он стянул с калмыков валенки и вытряхнул их, затем тщательно обшарил трупы. Видимо, искал он что-то особо важное, а не найдя, сплюнул и вытер руки о кафтан. Раненый конь еще бился, выкатив глаза, его прикончили и оставили на дороге. Мартынь подозвал Бертулиса, а Криш его еще и облаял:

— Чего ты там раскудахтался, как старая курица! Берег от тебя рукой подать — ползи назад, прыгай в воду, а потом выбирайся сюда!

Совет пришелся кстати. От страха Бертулис даже не заметил, что спасительный крутой обрыв так близко. Хоронясь за ветлой, он дополз на четвереньках до обрыва и задом свалился с него. Раздался плеск, слышно было, как прыгнувший перевел дух, очутившись в яме выше пояса, вырытой силой воды, падавшей с поставов. Все время стрелы калмыков жужжали над ним, втыкаясь в тот берег. Весь измокший, но зато гордый, отважный победитель калмыков выбрался из воды.

А калмыки сквозь узкие оконца вверху попадали стрелами не ближе, чем шагов за пятнадцать от стены. Два человека подобрались к сараю с другой стороны, затем, обогнув угол и держась вплотную к стене, подлезли к воротам, но они оказались запертыми так крепко, что высадить их не было возможности. Попробовали стрелять в окна, но сразу поняли, что это не имеет смысла: в узкие щели не попадешь, даже если встать напротив, там, где угрожали стрелы, да кроме того, калмыки могут спрятаться за стену. Вожак запретил понапрасну тратить порох и пули, огнестрельный припас у всех уже порядком поубавился, и надо его беречь. Но ведь тут было столько умов, и поэтому выход нашли скоро. В обезлюдевших домах набрали сухих досок, луба и разной деревянной рухляди; держась вплотную к стене, притащили все это и свалили большой грудой у ворот сарая. Эка с Тенисом не подпускали остальных, только Бертулис-Порох имел право им помогать: они сами загнали туда этих нехристей, они же их и выкурят. Подтаскивали все новые охапки дров, ворота уже с треском горели, огонь начал лизать застрехи, захватывал концы стропил, но косоглазые не вылезали, и ратники тщетно вглядывались в охваченную пламенем дыру в стене сарая. Стоило только высунуть ствол мушкета или верх шапки из-за ветлы на том берегу речушки — сразу же жужжали стрелы и сквозь треск огня слышалось злобное завывание. В сарае, видимо, была солома и легко воспламеняющаяся рухлядь; вот уже загорелось внутри, дым выбивался сквозь щели в черепице; вот стало выхлестывать пламя — горели потолочные балки, стропила и перекладины. Когда провалилась крыша и ветер унес тучу искр через поле, ратники Мартыня выбрались из своих укрытий, чтобы высушить мокрую обувку. Бертулис так и дымился, точно облако пара, но был такой же веселый, как все: еще тремя разбойниками на Видземском порубежье стало меньше…

Букис и его шесть ратников, отряженные двигаться к сосновому бору, прошагали куда дальше, чем казалось сверху. Большак к мельничному хутору шел не прямо с юга, поэтому путь оказался гораздо длиннее. По эту сторону дороги широкой полосой тянулась еле проходимая чаща березок, осин и пушистой полевицы. Остановившись возле нее посовещаться, ратники расслышали странное потрескиванье, доносившееся с мельницы. Похоже на выстрелы, но ручаться нельзя — сильный ветер рассеивал звуки да еще относил их к юго-западу. Но когда, полчаса спустя, из лощины потянулись рваные пряди дыма, ратники Букиса поняли, что Мартынь свое дело сделал. Теперь настал их черед выполнить свой долг.