На границе света

– Не припомню никого такого. Мне не довелось познакомиться почти ни с кем из окружения Юри. – Мама смущённо почесала нос. – Мы были вместе от силы месяц, да и то наши отношения сложно было назвать… э-э-э… серьёзными. До его смерти я видела всего пару друзей Юри, да и тех помню довольно смутно. Кроме Сары, с которой он вскладчину снимал квартиру. – Она глотнула вина. – Да и то лишь потому, что совсем недавно, в декабре, я случайно встретила её в парикмахерской. Незадолго до твоей аварии. Она, как и Юри, училась на медицинском. А сейчас тут же меня узнала. Наверное, я почти не изменилась и выгляжу так же, как в двадцать два года. – Она рассмеялась.

– Так оно и есть, – тут же поддакнул папа. – Ты только похорошела с тех пор.

Я закатил глаза.

– Ах, Альберт, ненаглядный мой. – Мама нежно улыбнулась папе и снова отхлебнула из бокала. – Как бы там ни было, мы с Сарой мило поболтали во время стрижки, показали друг другу фотографии в телефонах. Ну, знаете, в таком духе: вот моя отличная работа, моя шикарная квартира, мой бесподобный отпуск в Африке, мои одарённые дети…

Маму, кажется, прорвало, её уже было не остановить.

«Как теперь вернуться к профессору Кассиану?»

– Я прямо почувствовала, как у меня развивается комплекс неполноценности, – продолжала мама. – Сару вполне можно включить в список суперженщин, которые успевают абсолютно всё. Только подумайте, карьера главврача, восьмикомнатная квартира с элегантным дизайном в самом центре города, тонкая талия, успешный муж, одарённые дочери. Даже собака у неё будто с обложки глянцевого журнала об идеальной семье.

– Эй, мы с Квинном тоже отлично смотримся, – сказал папа и похлопал себя по животу. – Ну, по крайней мере, я. Квинн слишком толстый.

– Да, я тоже вами хвасталась изо всех сил, – рассмеялась мама, – но ничего не получилось. Старшая дочка Сары экстерном сдала экзамены за два года и несмотря на пирсинг и синие волосы выглядит как настоящая модель.

«Секундочку!»

Я уставился на маму:

– Что-что?

– Я тоже любила эксперименты, когда была моложе. – Мама провела рукой по волосам. – Выкрасила большую прядь в синий цвет. Но уже через неделю она выгорела, а потом вообще стала какой-то жёлтой.

– Эту синеволосую дочку, случайно, зовут не Ким? – перебил её я.

– Вполне может быть, не помню, честно говоря. – Мама насупилась. – Откуда ты её знаешь?

– Может, я её с кем-то путаю, – поспешно ответил я.

«Неужели это совпадение, что у дочери женщины, которая делила съёмную квартиру с моим биологическим отцом, были синие волосы и пирсинг? Но сколько синеволосых девушек с пирсингом живёт в нашем городе?»

– Сара удивилась, что я забеременела от Юри и никому об этом не сказала, – продолжала мама. – Тогда я и сама не знала. Только три недели спустя…

Тут мама в тысячный раз начала рассказ о том, как поняла, что ждёт ребёнка прямо перед собеседованием на работу в издательстве. И что от счастья она обняла незнакомого мужчину, который тоже ждал своей очереди на собеседование на ту же самую должность, как незнакомец уступил ей эту работу и в результате оказался любовью всей её жизни.

Папа никогда не уставал от этой истории, вставляя как обычно: «Я влюбился в тебя с первого взгляда», «С тех пор я самый счастливый человек на земле».

Я молча поглощал свою порцию капусты и пытался систематизировать роившиеся в голове мысли: «Если эта дочка действительно та самая синеволосая с вечеринки у Лассе дома, найти её не составит труда».

– А как фамилия этой Сары? – спросил я.

– Она вышла замуж, но в девичестве была, кажется, Халаби, – ответила мама. – Или Хабиди. Или… Там были буквы «а» и «и».

Я еле сдержал горестный вздох.

С фамилиями мама не дружила. Она могла запомнить их только с помощью странных ассоциаций, которые в нужный момент оказывались бесполезными. Ассоциации она в итоге помнила, но с чем они были связаны – не знала. Прекрасный пример тому мой учитель химии в восьмом классе, господин Дудкопус, которого мама на собрании случайно назвала господином Пустодудкой. С тех пор я запретил ей разговаривать с моими учителями. Вот только если мама сейчас не вспомнит фамилию, мне никак не отыскать эту женщину.

– А в какой больнице она работает?

– Хороший вопрос. В Больнице Святого Духа? В университетской клинике? Она рассказывала… – Мама задумчиво сдвинула брови. – Кажется, это что-то связанное с хирургией. Или с анестезией? Без понятия. Но собака у неё – тибетский терьер, это я запомнила.

«Ох уж эта мама».

– Надо будет подарить тебе на день рождения таблетки гинкго билоба, такие, как у бабушки, они улучшают память, – заметил я, а папа закашлялся от смеха и срочно побежал к холодильнику за пудингом с корицей.

Тем временем головная боль, которую на какой-то момент вытеснило удивительное открытие о синеволосой Ким, вернулась с новой силой. Мне казалось, что изнутри в голове бьют молотки. Эксперименты с Ангеликой и оливковым деревом, скорее всего, придётся отложить на другой день, но, наверное, нужно постараться вытащить из мамы ещё хоть какую-то информацию, прежде чем она совсем всё забудет.