На интерес

Находиться рядом с АраГором сложно, нервно. В «сушильне» как на свидании себя чувствовала. Неужели ещё цепляет? Сердце учащённо биться начинает? От случайных прикосновений разряды тока? Беги отсюда! Чехол купишь и звони Беку. Своему Беку!

– Алла… Алла…

– Мм?

– Что думаешь? Не слишком длинные? Попробуешь, как в руке лежат? – Тёма стоит с палочками и тычет ими в мою сторону. – Ты здесь вообще?

– Не совсем… Послушай, давай по-чесноку? Зачем весь этот фарс? – слова вырвались сами собой.

– В смысле? Сейчас не понял? – удивился максимально неестественно, только раззадорил.

– Артём, ты прекрасно понимаешь, что я ни в зуб ногой. Кроме текстов и удовольствия от прослушивания, никакого отношения ко всему этому не имею и на ударных не играю, – вот, призналась. Да пошёл он.

– И? Тяжесть и удобство барабанных палочек проверить не можешь? – бровью не повёл. Охренеть.

– Это могу, наверное, – от шока взяла деревяшки в руку, – нормально. А баланс в них, как в ножах, должен быть?

– «Комель» – точка баланса, «тело» – место захвата палочки, «плечо» – от его длины и толщины зависит управляемость и «отскок», «шея» и «наконечник», – медленно, экспертно, с удовольствием, ощущая превосходство, объясняет. – Мы играем «тяжеляк», хочу попробовать эти, с металлическим стержнем от «Вик Фирт».

– Выглядят внушительно, гладкие, увесистые. По идее хорошо, но кисти не устанут? – Втянулась?

– А говоришь, что ничего не понимаешь? Логичные вопросы! Одно то, как ты их держишь и нежно гладишь… – он так лукаво, жадно, плотоядно посмотрел, что холодок по спине пробежал. – Беру!

– Ещё долго? – закатываю глаза.

– В акустику, на пять минут буквально! «Мамой клянусь» и за твоим… чем бы то ни было! – последнюю фразу выдавил просто из себя.

Расплатился, потащились через всю гигантскую площадь этого мракобесия к огромным чёрным коробкам, из которых вырывается звук. Вопрос: зачем это барабанщику? Кудрявый гад будто мысли прочитал:

– Хочу собрать альтернативный вариант репетиционной базы «для себя», так сказать!

– Где? – всплыло автоматически.

– Ещё не решил. Пусть пока у отца в гараже полежит. Там видно будет, – задумчиво, спокойно, монотонно отозвался Артём.

Михалыч. Там, у сетчатых боксов, тусуется Михалыч. А с ним… Михей и Катя! Твою ж мать!

Надо разворачиваться и уходить, Миха точно расскажет Дену…

– Дед! – Тёмыч орёт на весь павильон.

– Артёмка, какими судьбами? Ты разве ещё в строю? – заржал длинноволосый тощий брюнет с острым лицом, чёрной бородкой и полностью в «металлическом обвесе»: косуха, кожаны, казаки – классического пива в левой культяпке не хватает.

– Спрашиваешь! «ТАМА» взял. Алла одобрила, – АраГор совсем сдурел, на меня ссылается.

Покраснела вся, побагровела, как та пресловутая установка.

– Ага, а сейчас Артём Алексеевич обещал ответить мне взаимностью и оказать максимальное содействие в выборе чехлов к «Ибанезам»! Да? – поворачиваюсь к Человеку-Мудаку, расплываюсь в ехидной улыбке и хлопаю ресницами, как бабочка крылышками: «бяк-бяк-бяк».

– Разумеется, Алла Батьковна! Уговор дороже… – вовремя заткнулся, слава богу! А то бы по морде, наглой кудрявой морде, прилетело точно! Сам, кажется, допёр, какую чушь сморозил.

– Привет, ребята! Действительно, дороже… – обращаюсь к застывшим, оцепеневшим Кате с Михеем.

– Аля, привет! – высокая рыжая девушка обняла меня. – Огромная выставка! С картой потерялись! Михалыч вывел! А где Денис? Он с тобой? – Простая душа.

Михей в полном недоумении, глазами лупает. Очнулся:

– Привет! Не ожидал тебя тут встретить. Тем более… без Бека, – еле связно промямлил клавишник.

– Ден работает, дома. У нас полгода знакомства, хочу купить ему чехол для гитары – сделать сюрприз. Встретила «знакомого», клялся поучаствовать от чистого сердца. Поверила, – тонкий намёк на толстые обстоятельства абсолютной секретности. Допрут или нет?

– Оооо! Так романтично! Да, Миш? – Катерина взяла под руку всё ещё не отдуплившегося Михея.

– Не то слово, – пробурчал парень. – Аль, хочешь, мы с Катей тебя проводим? Я помню модель «Ибанеза» Дениса.

Никогда бы не подумала, что добродушный, милый, даже слишком, клавишник может так жёстко и сурово говорить: коротко, холодно, пренебрежительно, сквозь зубы.

– В компании пришёл, в компании уйдёшь? Разве нет? – вклинился Горбач.

– Нет. Спасибо за… за всё! Миша, Катя, пойдём? – цепляю Михея за свободную руку, тащу куда глаза глядят.

Не оборачиваться. Ни на Тёмыча, ни на Михалыча. Ни в коем случае.

Начинает мутить. На душе кошки не просто поскреблись, а разодрали эту душу грёбаную на фиг и нагадили вдобавок.

Почему так стыдно и противно? Не в постели, в конце концов, застукали… А всё же…

Только в метро, с огромным чёрным кофром в зубах, добытым пóтом, позором и кровью, распрощавшись с ребятами, вспомнила про мобильник.

Целых семь сообщений – три от мамы:

Мама

Люша, как дела?

Мама

Ты там не голодная?

Мама

Напиши в перерыве, пожалуйста.

«Пожалуйста» вместо «быстро» – это что‑то новенькое. Надо срочно ответить:

Аля