На исходе дня. История ночи

Гомосексуалисты были еще одной маргинальной группой, избегавшей света. К XVI веку и даже ранее в таких европейских городах, как Флоренция, Венеция и Женева, уже существовали гомосексуальные сообщества, а к 1700-м годам их примеру последовали Лондон, Париж и Амстердам. Во многих местностях содомия считалась тяжким преступлением, каравшимся смертью; в Англии она была признана таковой по настоянию Генриха VIII. В 1726 году в Лондоне был проведен рейд по более чем двадцати гомосексуальным борделям, известным как «молли-хауз». В доме Маргарет Клэп, где стояли «кровати в каждой комнате», будто бы каждый вечер собиралось 30–40 мужчин. Да и не важно, о каком именно месте шла речь, — ночь в любом случае трактовалась как самое безопасное время для сексуальных контактов. В Тоскане слово «ночь» (la notte) было популярной метафорой содомии. На закате эпохи Средневековья флорентийский суд, отвечающий главным образом за преследование гомосексуалистов, назывался «Судебные службы ночи». Излюбленными местами парижских гомосексуалистов были общественные парки, где заросли кустарника и деревья обеспечивали укрытие в лунные вечера. Однажды летней ночью 1723 года, прогуливаясь в Тюильри, аббат де ла Вьевиль сказал товарищу: «Я вижу вас тут каждый вечер. Если хотите, пойдемте со мной под тисовые деревья, ибо здесь оставаться нельзя: луна светит слишком ярко, а вокруг слишком много людей». Гораздо реже случалось так, что ночь готовила гомосексуалистам собственные ловушки. Так, Джакопо ди Николо Пануцци в сгущающейся темноте флорентийского вечера предложил молодому мужчине деньги в обмен на услуги «постыдного содержания» и только после этого обнаружил, что «юноша» был констеблем⁸.

II

Покуда грешные созданья с утра до вечера кутят, К ним милосердно мирозданье, и крепким сном тираны спят[68].

Энн Финч (1713)⁹

Религиозные и политические меньшинства, больные и немощные, гомосексуалисты были путниками в ночи, но не постоянными ее обитателями. Они не предъявляли прав на ночной мрак, просто каждый из них стремился, как гласила французская поговорка, прорыть «нору в ночи», или, по выражению одного испанского раввина, «укрыться от мира». Разрозненность лишь усугубляла их безликость. Иную картину являл пласт людей, которым ночное время предоставляло новые возможности и которые чувствовали себя ночью царями, а не беженцами¹⁰.

Мало кто ждал заката с большим нетерпением, чем нищие и бездомные. В сельской глубинке эпохи раннего Нового времени наряду с батраками и терпящими нужду крестьянами можно было встретить бродяг и попрошаек, многие из которых стали жертвами войны или экономических неурядиц. Будучи преимущественно холостыми мужчинами, они устремлялись в города. Даже по скромным подсчетам численность бедняков в периоды экономического кризиса составляла 20–30 процентов от общего городского населения. Имея мало шансов на получение работы, эти несчастные, по словам Даниеля Дефо, и представляли «тех убогих, что действительно испытывают крайнюю нужду и страдают от бедности»¹¹.

Ночью обездоленные мужчины и женщины обретали храбрость. Благодаря темноте бесконечное количество людей освобождалось от контроля вышестоящих, в том числе хозяев. «Днем они прячутся в своих берлогах и норах, а ночью рыщут по окрестностям в поисках добычи», — пылал гневом современник. Состоятельных горожан тревожили передвижения нищих по улицам, они часто сравнивали их с совами, волками и другими хищниками, ведущими ночной образ жизни. «Злобные ночные птицы», — ворчал некий комментатор. «Они как звери, что выходят ночью за добычей», — заявлял Соломон Стоддард из Массачусетса. Подобные сравнения свидетельствовали о дерзости нищих и их силе. На картинах столь разных художников, как Лео-нарт Брамер, Давид Тенирс Младший и Иоганн Конрад Зее-катц, мы видим не только ночные «жилища» бедняков, но и места, куда они любили прийти, чтобы выпить в компании товарищей. «[Они] те, кто уже снял свои дневные маски и больше не пытается скрыть похотливые желания или нищету», — замечал Оливер Голдсмит в 1759 году¹².