На исходе февраля

Глеб внимательно осмотрел конверт, а затем кивнул, после чего нотариус направился к Марине и продемонстрировал конверт ей. Та понятия не имела, как выглядит подпись Петра Никаноровича, о чем и попыталась сообщить нотариусу, но язык не слушался: вышло какое-то невнятное мычание, давшее Ксении повод снова закатить глаза.

Секретарь нотариуса проверила документы у присутствующих, внесла всю информацию в протокол, и нотариус наконец приступил к оглашению завещания.

Вскрыв плотный конверт, он принялся читать вслух формальную часть. Спустя три минуты слова слились в монотонный гул, и Марина утратила нить происходящего. Она и так плохо воспринимала информацию на слух, а уж когда вникать в детали приходилось в такой напряженной обстановке, все слова влетали в одно ухо и вылетали из другого, не задерживаясь в голове.

Марина прикрыла глаза, пытаясь унять разгулявшуюся головную боль, и выпала из реальности. Пришла в себя от громких криков. Кажется, кто-то скандалил. Она что, уснула? В удивлении открыв глаза, она увидела Ксению, растерявшую все волшебство и ставшую похожей на базарную бабу, отчаянно отстаивающую собственные интересы.

— Это фальшивка! — визжала она, а Глеб даже не пытался утихомирить разбушевавшуюся супругу.

— Этого не может быть, — твердил он как заведенный, — просто не может быть, отец был не в себе, когда писал завещание.

— Я выступаю гарантом того, что ваш отец пребывал в здравом уме и твердой памяти во время составления документа, — пытался утихомирить разбушевавшихся супругов нотариус.

Марина перевела удивленный взгляд на Валентину, но та сидела с приоткрытым ртом, словно тоже не веря в происходящее и глядя во все глаза на разворачивающуюся трагикомедию.

Марина потрясла головой — что она пропустила?

— Да ты просто в сговоре с ней! Это что, твоя любовница, да? — ринулась Ксения к нотариусу. Ее голос сорвался на высокие ноты и неприличный визг.

— Ксения Львовна, я прошу вас держать себя в руках, — строго одернул ее нотариус, но ту уже несло. Марине даже показалось, что она сейчас набросится на Александра Константиновича.

— Что случилось? — одними губами прошептала Марина, снова переводя взгляд на подругу. Та, продолжая как зачарованная смотреть на беснующихся наследников Петра Никаноровича, так же одними губами прошептала в ответ:

— Маринка, мне кажется, ты богата.

Окончание фразы потонуло в вопле Ксении Львовны:

— Я вас засужу!

⁂

Три квартиры, загородный дом и порядка миллиона долларов на счету.

Марина в тысячный раз перечитала тот пункт завещания, которым Петр Никанорович Кречетов сделал обычного кассира из супермаркета богатой женщиной. Родному сыну он оставил лишь литографию Репина и письмо.

— Этого не может быть, — только эту фразу и могла вымолвить Марина с того момента, как они с Валентиной покинули офис нотариуса, договорившись встретиться с ним еще раз для того, чтобы утрясти все формальности.

Сейчас узнать какие-либо подробности и задать вопросы не представлялось возможным: Ксения Львовна и Глеб Петрович впали в такую истерику, что помощницам нотариуса пришлось даже вызвать скорую помощь, чтобы оставленным без гроша наследникам вкололи успокоительное.

— Этого не может быть, — в сотый раз повторила Марина, перечитывая строчки завещания (копию ей любезно предоставила одна из блондинок). Валентина, вздохнув, подлила в треснутую кружку подруги немного вина.

— Купи себе нормальную посуду, миллионерша, — хмыкнула она и, немного подумав, выпила душистое вино сама, залпом.

— Обалдеть, — хохотнула Валентина, когда вино ударило в голову.

— Этого не может быть, это какая-то ошибка, — словно дурацкий китайский котик, продолжала кивать Марина, отказываясь верить написанному и услышанному.

Петр Никанорович Кречетов был потомственным ювелиром. Более пятидесяти лет успешной практики. Принадлежащие ему две мастерские он продал несколько лет тому назад, когда решил удалиться на покой. На вырученные деньги, добавив кое-что из своих сбережений, купил квартиру в центре и загородный дом с гектаром леса. Сам предпочел жить в крошечной квартире, некогда принадлежавшей покойной жене. Его же собственная квартира в доме дореволюционной постройки, в котором его семье принадлежал целый этаж, пустовала, дожидаясь новых хозяев.

И все это он оставил Марине.

— Мам, что случилось? — На кухне показалась заспанная Кира. Жмурясь и почесываясь, она в недоумении уставилась на мать.

Марина не хотела тревожить дочь, поэтому сразу после оглашения завещания она, сказавшись на работе больной, поехала к Валентине и просидела с ней до того времени, когда Кира обычно ложится спать. После чего засобиралась домой, но Валентина не пустила ее одну в таком состоянии. Решив шикануть (в счет будущих миллионов), подруга прихватила из дома бутылку грузинского вина, вызвала такси и доставила Марину прямо в квартиру.