На исходе февраля

Марина покорно затрусила в угол скидок. Первое же пальто выглядело по-настоящему весенним. Белое в желтую клетку. Но в голове привычно завелся противный голос, загудевший словно надоедливая муха: «Ну и сколько ты проездишь в белом пальто в маршрутке?», «Как ты будешь его чистить?», «На химчистке разоришься!» Марина одернула было руку, чтобы отодвинуть симпатичную вещицу в сторону, но вдруг остановилась. Что это она, в самом деле? Она же может позволить себе купить даже два таких пальто, чтобы носить их по очереди! И ездить ей в маршрутке необязательно. Во-первых, некуда, а во-вторых, она может взять такси или вовсе нанять водителя с машиной, пока не разживется собственной. Она теперь может все благодаря Петру Никаноровичу.

Решительно схватив пальто с вешалки и убедившись в том, что это нужный ей размер, она слишком громко, даже немного вызывающе, сообщила продавщицам:

— Я хочу примерить.

— Конечно, — растеряв к ней всякий интерес, сообщила вторая девушка, махнув рукой на небольшую дверь, находившуюся прямо в «скидочном уголке». За ней, по всей видимости, располагалась примерочная.

Но не успела Марина направиться в указанном направлении, как колокольчик на двери звякнул и в магазин, распространяя удушливый запах парфюма, вплыла молодая женщина, карикатурно держащая под мышкой крошечную дрожащую собачку.

Красиво уложенные волосы, бесконечные стройные ноги, подчеркнутые черными штанами, облегающими девушку словно вторая кожа. Коротенькая белоснежная шубка (вот уж кто даже не подозревает, что такую можно испачкать в маршрутке. Впрочем, знает ли она, что такое маршрутка?) и сапоги на таких умопомрачительных каблуках, что Марина невольно позавидовала ее чувству равновесия.

— Елена Вячеславовна, здравствуйте! А у нас как раз новая коллекция. Мусечка, девочка, прекрасно выглядишь, сейчас принесу тебе водички, — наперебой засюсюкали продавщицы над собачкой и ее хозяйкой, а Марина, облегченно вздохнув, что избавлена от внимания, нырнула в примерочную и, сбросив надоевший за семь лет пуховик, надела пальто.

Уставилась в зеркало и замерла. Оттуда на нее смотрела молодая женщина, при определенном освещении все еще способная сойти за девушку. Натуральная блондинка с небрежно собранными волосами. Тонкие черты лица, которые ничуть не портил небольшой залом между бровей, по которому Марина провела пальцем, едва касаясь. Морщинки вокруг глаз. Впрочем, не гусиные лапки, выдающие возраст, а скорее застывшие смешинки, говорящие о том, что эта женщина всегда готова улыбнуться и посмеяться над хорошей шуткой. Светлые глаза, стройная фигура, ровная спина и плечи — лучшее, что она вынесла из балета.

Немного подумав, Марина сделала то, чего не делала уже много лет: распустила волосы, и те тяжело рухнули на плечи. Марина помотала головой, как в детстве, и вдруг улыбнулась самой себе в зеркале. Сколько лет она вот так избегала смотреть на себя? Трусливо обещая, что вот-вот, Кирочка подрастет, подпишет рекламные контракты, начнет себя обеспечивать, а она сможет потратить свои скромные заработки на какую-то понравившуюся вещь или даже на поход к косметологу. Сколько лет она боялась признаться себе в том, что молодость и красота уйдут, пока она сможет себе «позволить»? Сколько раз она решительно отвергала то, что нужно было ей самой, чтобы обеспечить ребенка? Сколько?

Как хорошо, что сейчас у нее есть возможность остановиться, вздохнуть и подумать о себе. Купить красивую одежду, привести в порядок волосы, избавиться от надоевшего залома между бровями, накрасить ногти ярким лаком, не думая о том, что через два дня он облезет.

Спасибо, Петр Никанорович. Надеюсь, что тебе хорошо и мягко там, где ты сейчас есть, и тебе удалось встретиться с женой и вымолить у нее прощение, в чем бы ты ни был перед ней виноват.

Марина слегка нахмурилась, вспомнив похороны.

К счастью, Глеб оказался не последним мерзавцем: купил отцу место на центральном кладбище и даже заказал более менее приличный гроб. Марина сухо сообщила, что сама займется памятником Петру Никаноровичу, выслушала поток оскорблений от Ксении, не сумевшей сдержаться и проявить уважение даже на кладбище. Впрочем, Бог ей судья. Своему благодетелю Марина была готова поставить и десять памятников, и этого все равно было бы недостаточно, чтобы отблагодарить человека, изменившего ее жизнь навсегда.

⁂

«Глеб,

Я обойдусь без обращения „Дорогой сын“, ведь в той точке, куда мы с тобой зашли, оно было бы неуместно. Видит Бог, я бы хотел, чтобы все у нас с тобой было по-другому, но есть вещи, над которыми мы не властны.