На исходе февраля

— О чем задумался, милый? — Ксюша скользнула к нему на колени и обняла, разворачивая лицо к себе.

Глеб с трудом подавил тяжелый вздох и попытался сохранить нейтрально-приветливое выражение лица. Утром он встал пораньше, чтобы спокойно посидеть и подумать в одиночестве, что ему делать дальше. Обычно Ксюша его не беспокоила. Жена вставала поздно, пила кофе, листала ленту новостей. Но в последнее время у них все шло не так.

Ксению он никогда не посвящал в свои проблемы, не собирался этого делать и впредь. Впрочем, недавно он отказался купить ей новую машину и сообщил, что в этом году они не потянут месяц в пяти мальдивских звездах, из чего жена сделала вывод, что что-то происходит. Ксюша была достаточно умна, чтобы не заподозрить в наступившем охлаждении другую женщину. Об истиной причине — проблемах в бизнесе — она догадалась сразу, но не стала изводить мужа вопросами и причитаниями. Предпочла сразу предложить решение проблемы.

— Нужно забрать наследство у этой дуры, — неожиданно четким голосом произнесла супруга, пытаясь поймать его взгляд.

Глеб вздрогнул. Ксюша никогда не разговаривала громко и внятно, большую часть времени предпочитала шептать, что было частью старательно создаваемого имиджа. За долгие годы совместной жизни Глеб даже позабыл, что жена умеет говорить по-другому. Ведь шепот как нельзя более точно соответствовал ее хрупкому образу этакой феи дождя и весенней росы. Поэтому от ее резкой фразы Глеб вздрогнул.

— Папа распорядился по-другому, — обнимая и привлекая к себе жену, пояснил Глеб. Под рукой он немедленно ощутил выпирающие кости. Интересно, она вообще что-то ест?

— Какая разница, как он распорядился? — фыркнула Ксюша. — Он должен тебе, должен очень многое за все эти годы. Просто вредный старикан даже в последний момент решил напакостить.

— Ксюша, ты говоришь о моем умершем отце, — усмехнулся ей в волосы Глеб и покачал головой. Хоть в глубине души он и был согласен с женой, мама научила его блюсти приличия и вести себя в соответствии с обстоятельствами.

— Ну и что? — передернула хрупкими плечиками жена. — Между прочим, эта дурацкая фраза, про «о мертвых либо хорошо, либо ничего» на самом деле звучит как «о мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды». А правда заключается в том, что твой отец был негодяем, но как отец он обязан был подумать о тебе перед уходом.

— Знаешь, — Глеб откинул с лица жены темную прядь и всмотрелся в фарфоровые голубые глаза. Интересно, откуда она знает полную цитату? За годы семейной жизни он никогда не видел у жены в руках ничего кроме глянцевого журнала или мобильного телефона. Впрочем, где-нибудь в глянце и вычитала наверняка, — как оказалось, папа следил за мной все это время. И был уверен, что у меня все хорошо. Он посчитал, что его деньги не принесут мне счастья, раз уж я смог всего добиться сам.

— Вот уж глупости, — фыркнула Ксения, с трудом удерживая голос на уровне шепота, — его дело было завещать, а ты уже сам разберешься со своим счастьем.

— Знаешь, что-то в этом есть. — Чмокнув жену в гладкий лобик, Глеб откинулся на спинку мягкого кожаного кресла. — Одари он меня сейчас миллионами, и я захочу кинуть все то, что создал, и уехать куда-нибудь на Бали, проводить дни в безделье.

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, — искренне изумилась Ксения, — мы же с тобой обсуждали покупку домика на Сицилии.

— Это было несерьезно, милая, потому что хорошего в таком безделье мало, — покачал головой Глеб. — Пару недель, возможно, месяц, мы с тобой покайфуем, поплаваем, позагораем, поедим свежие фрукты, а потом что? Появится слишком много свободного времени, нам станет скучно, мы начнем раздражаться, ругаться и в итоге станем отчаянно несчастны. Кто-то из нас захочет вернуться, а тут уже ничего нет: дом продан, бизнес закрылся.

Ксения хлопнула глазами, и Глеб понял, что жена его не услышала. В ее картине мира праздное безделье у бассейна было эквивалентом счастья, и на последствия ее мысли не распространялись.

— Надо забрать наследство, — упрямо повторила она.

— Как ты себе это представляешь? — вздохнул Глеб. Сколько бы он ни разглагольствовал о воле отца и своем к ней уважении, в душе он понимал — деньги ему нужны позарез. И чем скорее, тем лучше.

— Вряд ли кассирша отдаст миллионы добровольно. Я бы не отдал, — усмехнулся он.

— А ты ее к этому подтолкни, — нежно, словно фея Динь-Динь, прочирикала Ксения.

— Каким образом? — Глеб уставился в лицо Ксении и даже на секунду замер.