На исходе февраля

В этом году Кира впервые участвовала в первенстве страны, и Марина знала, насколько для нее это важно. Не только выиграть у заклятой соперницы, но и доказать прежде всего Борису, что она все сможет и без него. Что она не его продукт, она талантливый самостоятельный спортсмен, а он просто оказался в нужное время в нужном месте и дал ей необходимый толчок. И хотя сама Марина считала это неблагодарностью и даже набралась смелости и высказала свое мнение дочери, все равно сердце болело, и Кире она желала победы.

Марина попросила дочь сразу же написать о результатах, сама же закрылась дома, тихонько включила музыку и, старательно подпевая, чтобы избежать ненужных мыслей и переживаний, принялась наконец осматривать квартиру и хранящиеся в ней сокровища, параллельно бросая встревоженный взгляд на часы. Игра началась, оставалось только дождаться результатов.

По ходу осмотра отметила, что домработница не дорабатывает. Обходит вниманием плинтуса и дальние углы полок — там уже скопилась пыль. Что делать? Вежливо указать на недостатки? Ткнуть носом? Оштрафовать? Как бы поступила Ксения Львовна в таком случае? Наверняка просто выгнала бы косорукую прислугу, и все, не стала бы разбираться. Но не сама, разумеется, а сделала бы все руками домоуправительницы. Не царское это дело — касаться таких мелочей.

Наверное, с барскими замашками надо родиться — у самой Марины ничего не получается, она даже замечание толком не может сделать. Раздумывая над возможными мерами наказания Нины, Марина уже знала, что вместо того, чтобы высказать все и испортить отношения с домработницей, она просто возьмет тряпку и вытрет пыль сама.

Настроение было гаже некуда. Почему Кира не звонит? Они должны были начать игру в десять часов, а было уже двенадцать. Конечно, никто не ждал, что все закончится за один час. Силы были равны, и Анна не та соперница, которая сдаст игру без боя, но прошедшие два часа говорили о том, что игра идет за каждый мяч и, скорее всего, соперницы ушли в третий сет. Это было одновременно и хорошо, и плохо. Значит, ее девочка борется, значит, у нее есть шанс на победу. И без Бориса.

Упоминание Бориса отозвалось тупой болью внутри, но Марина тут же отмела ее: разнылась, как девчонка. В тридцать пять пора бы уже и трезво смотреть на жизнь. С Борисом они больше никогда не увидятся. Ее судьба — это Антон, которого ей, похоже, придется волочить на своих плечах до конца жизни. И еще Глеб, развивший непонятную активность, и не вызывающий ничего, кроме глухого раздражения. Неужели он считает ее такой дурой, способной поверить в его искренний интерес?

Мысли о мужчинах еще больше испортили настроение. Каждые две минуты она смотрела на молчащий телефон. Почему Кира не звонит?

Утром дочь была спокойна и равнодушна. Сказала, что сама объявится, как закончит игру, и что мать со своими нервами будет только мешать ей. И ушла. Ни поцелуя на прощание, ни объятий. Это больно задело. Головой она понимала, что Кира выросла и больше не будет ластиться как котенок, но все внутри протестовало против такого быстрого отдаления. Надо было, наверное, ничего ей не говорить, а просто поехать и устроиться на трибунах. Кира бы и не заметила.

Мучительное ожидание выматывало и сводило с ума. Смотреть на затейливые безделушки и рассматривать надписи на картинах покойного не было никакого настроения. Наверняка Кире, занятой подсчетом очков и борьбой, было легче на корте, чем ей в этой огромной пустой квартире, так и не ставшей ее. Несмотря на несколько месяцев жизни в царских хоромах, Марина по-прежнему ощущала себя здесь чужой. Это была квартира Глеба, вот уж кто чувствовал бы себя здесь как рыба в воде.

Вчера вечером он ей несколько раз звонил. После третьего звонка Марина отключила телефон. Может быть, им стоило поговорить? А вдруг у него действительно что-то связанное с памятником?

И словно в ответ на ее мысли телефон разразился залихватской трелью. Дрожащими руками Марина схватила его, ожидая увидеть имя дочери, но экран снова явил ей имя «Глеб». Удивительно, но в данный момент она даже обрадовалась. Ей надо отвлечься, чтобы не сойти с ума.

— Слушаю, — слишком радостно воскликнула она. Сам Глеб, казалось, оторопел от такого энтузиазма.

— Марина… — Он почему-то закашлялся, потом прочистил горло и повторил уже нормальным голосом: — Марина, могу я вас пригласить на кофе и нормальный разговор?

— Можете, прямо сейчас, — выпалила Марина, выдохнула с облегчением и тут же расстроилась: ну до чего она дошла? Слова молвить не с кем. Ни одной подруги не осталось. Цепляется за любую возможность пообщаться с человеком, пусть даже с чужим и неприятным.

— Прямо сейчас? — Глеб был явно ошарашен такой оперативностью.

Он настроился на борьбу и уговоры, ожидал, что Марина попросит оставить ее в покое, ведь вчера она даже не ответила на его звонки, а потом и вовсе отключила телефон. Поэтому сегодняшнюю речь он репетировал целое утро и даже подъехал к ее дому, чтобы в случае игнорирования с ее стороны просто позвонить в дверь и попросить о разговоре.