На исходе ночи

Ничто не мешает движению уличной толпы. На тротуарах не увидишь ни газетных или табачных киосков, ни продавцов мороженого или воды. Если же вдруг появится уличный торговец с тележкой, увешанный японскими зонтиками или английскими сувенирами, сделанными где-нибудь в Гонконге, Южной Корее или на Тайване, то он торгует лишь до тех пор, пока его не прогонит рослый бобби в черном шлеме. Лондонская улица — это улица в чистом, так сказать, виде, полностью соответствующая своему прямому назначению. Она безраздельно отдана в распоряжение пешеходов. Люди идут, не глазея по сторонам, скользя по встречным лицам невидящим взглядом. Однако пусть вас, иностранца, этот безразличный вид не смущает. Вы смело можете остановить любого, даже очень важного и очень занятого джентльмена и спросить дорогу, если вы заблудились, или узнать, где находится ближайшая станция «трубы». Будьте уверены: джентльмен терпеливо объяснит вам, человеку с континента, все, что нужно. А если разговор происходит где-нибудь в табачной лавчонке или бистро, то и план начертит. Однако на этом разговор обычно заканчивается. Никаких расспросов, кто вы и откуда. И это отсутствие любопытства, на мой взгляд, проявление не пресловутой английской холодности, а, напротив, традиционной английской вежливости. Допускаю, что и гордому бритту может быть интересно узнать, из каких-таких неведомых краев залетел к ним на остров чужеземец с непонятным, странным акцентом. Однако он считает невежливым, неприличным лезть к незнакомцу с вопросами. И это тоже, что ни говорите, своеобразное проявление такта и вежливости.

С предупредительностью островитян встречаешься на каждом шагу. В самой невероятной уличной толчее англичанин постарается не то что, упаси бог, толкнуть прохожего, а даже не задеть его. Но если же вдруг такое случится, оба, независимо от того, кто виноват, извинятся. Причем с улыбкой, доброжелательно, ни в коем случае не повышая голоса. Вообще, едва попадая в эту страну, замечаешь, что в магазинах, ресторанах, гостиницах, на улице, не говоря уже о музеях, люди говорят тихо, вполголоса. И это тоже, без сомнения, признак воспитанности и уважения к окружающим. Когда я после первой поездки в метро предъявил при входе билет контролеру, мне показалось, что он что-то тихо сказал, я не разобрал, что именно. Потом, поездив несколько раз «по трубе», я понял, что контролеры говорят «спасибо» каждому пассажиру, который отдает свой билет. Представьте себе, сколько же раз должен он произнести свое «сэнкс» за рабочий день! Наверное, это слово, да еще «плиз» («пожалуйста») — самые, если можно так выразиться, «частотные» в обиходной речи жителей Британских островов. В туалетной комнате ресторана над раковиной умывальника я видел такую надпись:

«Теперь, пожалуйста, помойте руки».

Однако мы немного свернули «в сторону» с Риджент-стрит, а потому давайте снова продолжим нашу прогулку. На улицах Лондона и особенно промышленного Бирмингема бросается в глаза обилие людей с черным, коричневым или желтым цветом кожи. Это иммигранты, жители многочисленных бывших колоний и доминионов, тоже уже бывшей Британской империи. Большинство из них имеет британские паспорта; они приехали в бывшую метрополию в поисках лучшей доли. Однако метрополия встречает их как недобрая мачеха. Пасынки империи заняты на самых низкооплачиваемых работах. «Черную работу делает черный». Эти слова поэта звучат так, будто сказаны сегодня. Ну а те, кому не удалось найти и черную работу, пополняют ряды армии обездоленных. Это могут быть и безработные, и опустившиеся, выпавшие из жизни люди, и просто бездомные…

Вот один из них — пожилой, с поросшими седой щетиной ввалившимися щеками, в поношенном пиджаке и стоптанных башмаках. Он медленно бредет по фешенебельной, кичливой Риджент-стрит. Потухший, безразличный взгляд равнодушно скользит по роскошным витринам магазинов, где под охраной полисмена сверкают усыпанные бриллиантами часы «Ролекс» стоимостью семь тысяч фунтов, бриллиантовые колье, отливают серебром норковые манто… Этого человека интересует только одно: где провести ночь. Впереди себя он толкает тележку с жалким скарбом. Вот уж поистине по латинской поговорке: «Все свое ношу с собой». Переночевав где-нибудь в подъезде или в парке, он завтра снова отправится в свой путь, которому нет конца.

День девятый

оказался самым коротким. Те «лишние» три часа, которые я получил в первый день, пришлось отдавать. Да, долги надо возвращать не только людям, но и природе. Первое, что я сделал в самолете рейса СУ-242 Лондон — Москва, — это перевел стрелки вперед на три часа. И вместо часа по лондонскому времени получилось четыре по московскому. Кто после этого скажет, что время — категория нематериальная?