На ИВС прекрасная погода

В день приема передачек пришедший с разведки Юрик доложил о том, что перед дверями ИВС идет жаркое обсуждение известной нам личности. Через неделю в канцелярию суда поступило около шести заявлений об отказе от адвоката…

А уже через месяц Приходько перешел с «Мальборо» на «Петр I».

Открывая по привычке холодильник, в котором когда-то находились шпроты и сервелат, он, вздыхая, тихо закрывал двери пустого агрегата.

Удача «почему-то» отвернулась от него, начались времена безденежья и долгов…

Барсуков. На ИВС прекрасная погода. Глава 13

Старшина с Юриком втихаря перемигивались.

Барсуков, перехватив взгляд прапора, понял, что после обеда он может обоих не увидеть.

– Юрик, распитие спиртного без кума – это пьянка, – проговорил Олег.

– А с кумом – мероприятие, – подхватил было прапорщик.

– А со старшиной – голимое палево.

– Обижаешь, начальник! – возразил Толстый.

– С тобой или в навоз, или в Красную армию обязательно вступишь!

– Или зеленки хапнешь! – подхватил Юрик и по секрету добавил: – У меня очко до сих пор зеленое!

– Что там очко, его не видно, – проговорил кум, – вот у нас, на «Жаман – сопке», была хохма так хохма!

И Барсуков начал травить очередную байку из своего неиссякаемого «золотого фонда»:

– В лагерь особого режима привезли растворитель.

Директор завода, не подумав, принял решение завести его на склад, который находился в производственной зоне ИТК. Полосатики в течение часа разгрузили КамАЗ. Бочки с растворителем закатили на склад и сдали под ответственное хранение кладовщику.

Кладовщик, у которого за ушами было лет двадцать отбытого срока, расписался в накладных и закрыл склад на навесной замок.

Вечером сидя в «кондейке» и распивая чифир со своим семейником, кладовщик как бы невзначай вспомнил о растворителе.

Семейник спросил:

– Какой марки растворитель?

Кладовщик, посмотрев в накладные, назвал марку.

– Я твой родственник! – воскликнул, обрадовавшись, друг кладовщика.

– Чему радоваться-то? Водяры бы таз! – мечтательно произнес, попивая крепкий чай, зек.

– На малолетке его литрами жрали, мля буду! – уверенно произнес собеседник.

– Ну-ка давай кружку, я сгоняю за пойлом, – засуетился кладовщик.

Семейник двумя глотками покончил с чифиром и протянул ему кружку…

Полосатик, взяв тару, вышел из «биндюги».

Через несколько минут на столе стояла алюминиевая кружка с растворителем, который зелеными зайчиками переливался под светом электрической лампочки.

– Ну… давай, делай по красоте, – проговорил кладовщик, пододвигая другу кружку с ацетоном, и шутя предупредил: – Токмо осторожней! Там иногда гвозди попадаются!

Семейник, не думая, намахнул полкружки и стал судорожно хватать ртом воздух. Его зековская морда стала темно-синего цвета. Минут пять он боролся за свою потерянную для советской власти жизнь. Постепенно закаленный многочисленными отсидками организм выбрался из состояния клинической смерти.

Семейник отдышался и, прикурив беломорину, посмотрел захмелевшим взглядом на своего друга.

– Ну как? – спросил тот в свою очередь.

– Мазёва! – прохрипел обожженным языком осужденный.

– Я в натуре подумал, что ты сейчас лапы надуешь! – отходя от испуга, усмехнулся кладовщик, все еще не веря, что его друг выжил.

Великая тяга к горячительным напиткам подавила чувство страха. И кладовщик, тоже взяв кружку с остатками растворителя, примерившись в мгновение ока, с шепотом «Помогите» влил себе в пасть ядовитую жидкость…

Лицо кладовщика пошло синими трупными пятнами, глаза самопроизвольно закрылись. Наколка на веках «Не буди» стала ярко красного цвета.

Несчастный, погоняв жидкость из желудка в рот и обратно, с трудом подавил рвотный рефлекс…

– Э-э-эс. Гм. Э-э-эс…

Напарник равнодушно смотрел на муки друга, который, открыв широко рот, дышал так, как будто вынырнул из воды. На нижней губе и на подбородке пузырилась серо-белая масса…

Семейник, присмотревшись, истерически захохотал:…

– Ха! Ха! Ха! Гвозди попались!!!

– Ты фто, бля? Погнал? – шепелявя, прохрипел хозяин склада.

– Ты ф зеркало посмотри! – передразнивая приятеля, еще пуще расхохотался семейник.

Кладовщик подошел к куску зеркала, висевшего на стене, и онемел. Его беззубый рот ощетинился множеством торчащих гвоздиков-проволочек; это пластмассовая вставная челюсть расплавилась и, шипя, пузырилась на подбородке… Поверхность же лакированного столика, в местах соприкосновения с мокрой кружкой, стала бледно-матового цвета, от нее шел легкий синий дымок.

– Они-то как? Выжили? – спросил старшина ИВС.

– А чё им будет, они же зеки! – уверенно произнес Юрчик.

– Не все зеки плохие, многие ни за что сидят. Поэтому иногда и их жалеть надо, – улыбаясь и прикуривая очередную сигарету, внезапно объявил Барсуков.

– Например? – удивился Юрик.

– Анекдот слышал про водителя автобуса, которому не за что дали пятнадцать лет, но он был настоящим мужиком! – проговорил Барсуков.

– Давай расскажи, – попросил кума старшина.

– Короче. В зоне умер зечара. Вечером собрались его семейники помянуть.

Раздобыли бражки, разлили в кружки. Просят произнести тост самого лучшего друга.