На ИВС прекрасная погода

– А что я скажу? – пожимая плечами, удивляется друг умершего.

– Ну скажи, что он жил мужиком, умер мужиком.

Зек встал и произнес речь:

– Братья! Сидоров родился мужиком, жил мужиком и умер как мужик. Он даже срок заработал как мужик – во сне, водителем троллейбуса! – И, выпив содержимое кружки, смахнув слезу, с ненавистью в голосе закончил: – Не то что те сорок восемь пассажиров, которые перед смертью в штаны наложили!

Юрка, смеясь, спросил у Олега:

– А водитель почему выжил?

– Потому что был ранее судимый! – объявил, рассмеявшись, Барсуков.

Сослуживцы еще часа два припоминали случаи живучести арестантов. При этом старшина как-то незаметно к соленым огурцам выставил бутылку на стол, и на этот вопиющий факт нарушения служебной дисциплины никто не обратил внимание.

Под конец «мероприятия» Барсуков поведал еще одну байку о том, как в молодости спас каторжанина от смерти…

– Я тогда был зам. по контролерской и проходил службу там же, в поселке Горный Северо-Казахстанской области, в простонародье Жаман-сопка, – вспоминал он. – Звонит командир роты Еськин и приказывает, чтобы я выделил конвой для конвоирования тяжелобольного в СИЗО-18 г. Петропавловска.

Я ему и ответил, что людей у меня нет. А он говорит: «Тогда сам езжай». Дело в том, – продолжал рассказ майор, – что ночью арматурными ломиками зеки забили лагерного каталу, то есть картежника. Он то ли кому задолжал, или что-то не поделили, сейчас уж и не помню. Только слышал я, что ночью два моих контролера пошли на промку за кустаркой и наткнулись на полуживого осужденного.

Те, кто зека избили, тащили его в кочегарку сжигать, но, заметив дубаков, разбежались, оставив на тропинке переломанное тело.

Осужденного свозили в районный центр Корнеевка.

Врач, осмотрев, развел руками и произнес: «Не проживет и трех суток. Везите или в Петропавловск, или назад в зону».

Смерть в лагере – ЧП, и руководство решило, что если он помрет дорогой, то всю вину можно свалить на конвой. Тем самым обезопасить себя.

В итоге ваш покорный слуга, майор медицинской службы «Ваня-Ваня», и вольнонаемный водитель после инструктажа, загрузив носилки с полутрупом, выехали в Петропавловск.

В медицинском уазике я оказался вместе с зеком. Ваня и водитель сидели впереди за перегородкой…

«Мои мысли, мои скакуны! Есаул, есаул, что ж ты бросил коня!» – разливалась песня хитового сборника через открытые окна «таблетки».

Уазик трясло на кочках, осужденный в носилках постоянно подпрыгивал и норовил вывалиться на пол… Я. закинув автомат за спину, со всей силы держал его за локти, придавливая к носилкам.

Зечара от тряски пришел в сознание…

Приехав в Петропавловск, мы сдали еще живого осужденного в СИЗО. Но нам сказали, что СИЗО принимает безнадежного только на ночь, и если он до утра дуба не даст, то утром мы должны его погрузить на проходящий столыпин.

Так как я родом из Петропавловска, естественно, поехали к моим родителям. Всю ночь мы гудели на радостях, что отмазались от смертника.

Утром с бодуна подъехали к СИЗО и с великим удивлением узнали, что наш безнадежно больной все еще жив.

Два толстых, как наш старшина, охранника выволокли носилки за КПП.

Зек мило улыбался…

Медик ИТК Иван Иванович вслух недоуменно спросил:

– Ты еще жив, бродяга?

– Чуть от холоду не сдох! Они меня, суки, всю ночь на полу в шлюзе продержали, суки.

– Наверное, думали, что так ты быстрее остынешь, – улыбнувшись, сказал Иван.

К скорой подошел зам. начальника УВД области.

Он объявил Иван Ивановичу о том, что в столыпин зека не берут и нам необходимо своим ходом выдвинуться в г. Курган. А осмотрев переломанного каторжанина, отходя от уазика, безнадежно проговорил: «И пятнадцати минут не протянет».