На ИВС прекрасная погода

Вовка Кузнецов еще во времена Советского Союза был признан народным судом особо опасным рецидивистом, но на путь исправления вставать не собирался. С детства хлебнувший отеческое тепло Алма-Атинской спецшколы, Петропавловской трудовой колонии для несовершеннолетних (ПТКН), он был все-таки призван в ряды Красной армии. И родина щедро доверила ему совковую лопату, определив в показательную строительную часть.

Вовчику дисциплинированным солдатом продержаться удалось всего шесть месяцев. После чего он угодил на полтора года в Карагандинский дисциплинарный батальон.

К этому времени Вовкина грудь, спина, ноги и руки были похожи на картинную галерею Третьяковки. Купола церквей, мадонна с ребенком, ангелочки с луками, ножи, черепа и ещё всякая дребедень плотно покрыла Кузину шкуру. Короче, Вован стал «синим по каблуки».

Дембель он так и не дождался. Потому что, повздорив с сержантом, разбил ему голову армейским табуретом. За что, получив новый срок, угодил из дисциплинарного батальона в ИТК усиленного режима.

Там и научился Кузя кустарить, мастерить, выкручиваться в лагерной жизни.

В общем, жизнь его сделала специалистом широкого профиля: «Шить, косить, у баб просить», – как шутил он сам.

В последующем кустарные навыки Кузе очень пригодились. Он стал квалифицированным гостиничным вором. Способ был предельно прост. Кузнецов, используя поддельный паспорт, снимал в любой гостинице нашей необъятной страны самый шикарный номер. За ночь вытачивал дубликат ключа, а потом переезжал, сославшись на безденежье, в другие, более скромные апартаменты, дожидаясь, когда в оставленный им номер заселится богатенький Буратино.

Вынести шмотки из люкса было уже плёвым делом…

Он «встрял» в одной из гостиниц Свердловска и был отправлен в Сосьвинский лагерь строгого режима. Далее было ИТК-6 города Ишима, после города Сургута, Нижневартовска. В итоге Кузя был признан ООР и угодил в ИТК-3 особого режима Ямало-Ненецкого автономного округа…

Сам по себе Вовчик был общительным и добрейшим человеком. Годы отсидок не убили, а, наоборот, развили в нем человечность и порядочность по отношению к окружающим. Будучи смотрящим за ИВС, Кузя строго следил за внутренним миром подвала и не давал в обиду никого. К нему обращались за советами. Барсуков часто вызывал Кузнецова на беседы, где они болтали о лагерях и пересылках, когда-то посещаемых обоими.

Их объединяла ностальгия: майор служил полжизни, а Кузя столько же сидел…

Искренне майору было жаль бродягу, которого неумолимая система правосудия, вопреки здравому смыслу, стремилась затолкать обратно в лагерь.

Кузя по делу был в полном отказе. Ему вешали кражу фарша из поселковой столовой. Ни много ни мало, а аж двадцать пять кг. При обыске у Кузи в холодильнике обнаружили и изъяли пять килограммов мяса. Следователь не моргнув глазом вышел на суд с арестом, прокурор поддержал, а судья, можно сказать, подмахнула постановление не читая. Каким образом фарш превратился заново в мясо, никого кроме Барсукова не интересовало. То есть украл Кузя фарш, а нашли у него в холодильнике неопровержимую улику, ляжку мяса. Но стране нужны были показатели в борьбе с особо опасными рецидивистами, и кувалда правоохранительной системы торжественно опустилась на Вовкину голову.

Майор был приколистом и, как-то готовя Кузю на этап, притащил ему в ИВС огромную, потертую, дорожную сумку, с которой еще сам шарился по командировкам в армии. Вовчик, недоуменно глянув на кума, поинтересовался:

– А на хрена мне эта мечта оккупанта?

– Ты ж на голяках едешь, а в транзитке всегда народа битком, мест нет, но встречают, поверь мне, и по баулу. Положи туда матрац с подушкой. Братва сфотографирует тебя на пороге и место предложит в надежде поживиться харчами, – улыбнулся майор, – бери, бери, менты плохого не посоветуют.

Вернувшись с этапа, Кузя долго благодарил Барсукова.

– Встречали меня на пересылках как Господь заблудшего сына, только сумку твою увидят, так с разных углов хаты и кричат: «Давай к нам, братан! Давай к нам!» Я по шконарю матрац раскатаю, и сумарь пустой. У братвы от такого расклада хлеборезки наперекос. Но дело сделано, уже не прогонят, раз предложили, заднюю скорость включать поздно, нужно потесниться. Спасибо тебе, Анатолич, сколько катаюсь, в жизни бы без тебя не додумался.

Так, можно сказать, и сдружились Кузя с майором. На кичмане добро не забывают.

* * *

– Давай, Кузнецова, – приказал Барсуков дежурному и начал опять крутиться на стуле.

Майору стул определенно нравился – мягкий, удобный…

Стул улучшенной комфортности появился после того, как полгода назад один из банковских работников, переев в ресторане черной икры, рыгнул на сидевшую рядом парочку.

Новому русскому дали 15 суток административного ареста…

Камерные клопы, привыкшие к постной и нежирной пище, были приятно удивлены появлением в камере административно задержанных, среди исхудалых бомжей, толстенького, вкусненького, пахнущего «Хеден шолдерс» новичка. В первую же ночь, надыбав банкира на нарах, клопиное войско перешло в крупномасштабное наступление.