На изломе

– Нувсе, Иванов, допрыгался, – прохрипел Косачаный, прикуривая сигарету «Кэмэл» от одноразовой зажигалки. – Завтра тебе «завернут ласты», и закончатся твои «фокусы». За оскорбление начальника, да еще в присутствии подчиненных, я тебе обещаю как минимум суд офицерской чести. И слетишь ты с командиров звеньев.

– О каком оскорблении начальника вы говорите, товарищ подполковник? – Иванов сделал непонимающее лицо.

– О том самом, что произошло только что в присутствии всего звена!

– Товарищ подполковник, у меня в свидетелях все звено – я ни одного грубого слова не произнес. Никого не обзывал.

На упитанном лице замполита выражение задумчивости постепенно менялось на выражение растерянности.

– Очень умный, да? – выдавил из себя замполит.

– Уж извините, – пожал плечами Иванов.

– Ничего, – Косачаный стал нервно тушить сигарету о стену, – там тобой служба безопасности интересуется. Будет прокурорская проверка. Уж я-то дам на тебя соответствующую характеристику. Посмотрим, как ты тогда запоешь!

– Умные люди разберутся, – Иванов поздно понял, что в его положении дразнить врага сейчас совсем ни к чему.

В этот момент на лестничную площадку с пачкой сигарет вышел молодой летчик из соседнего звена.

– Вон отсюда! – заорал на него Косачаный.

Через секунду послышался звук хлопнувшей двери.

– Выйдем на улицу? – уже спокойно предложил замполит.

Иванова удивила произошедшая перемена, за которой что-то скрывалось. «Что ему еще надо? – думал Иванов, следуя за Косачаным. – Драться он точно не будет».

Они отошли от подъезда метров двадцать, замполит остановился и предложил Иванову сигареты.

– Спасибо, не курю, – отказался Иванов.

Некоторое время они стояли молча. Александр рассматривал усыпанное звездами небо, ожидая, что скажет начальник. Тот курил и не спешил с началом разговора. «Не спится же ему сегодня!» – с раздражением подумал Иванов. Наконец Косачаный произнес:

– Александр, я вот о чем хочу спросить…

Голос замполита звучал неуверенно, и Иванов насторожился.

– Ты ведь летал хоронить Наташу? – замполит стоял в пол-оборота, и Иванов не видел его глаз, но почувствовал, что этот вопрос для Косачаного очень важен.

– Да. Летал, – тихо ответил Иванов, ожидая следующего вопроса.

– Расскажи, как там все было? – попросил Косачаный.

Иванов, стараясь не упускать подробностей, рассказал о похоронах. Когда он закончил, замполит, ничего не сказав, сел в машину и уехал.

Иванов остался один. Настроение совсем испортилось. Подниматься обратно к своим не хотелось, и он побрел, куда глаза глядят. Через час ноги принесли его к дому Ковалева. Часы показывали начало второго, и в окнах квартиры не горел свет. Испытывая неловкость за вторжение в столь поздний час, Иванов несколько раз нажал кнопку звонка. Ему долго не открывали. Иванов собрался, было, уходить, когда услышал из-за двери сонное:

– Кто там?

– Миша, это я, Иванов.

Щелкнул замок, и в проеме приоткрытой двери показалось заспанное лицо товарища.

– Ты один? – спросил Ковалев.

– Один.

Ковалев открыл дверь и впустил Иванова. В коридоре светилась лампочка. Михаил стоял в семейных трусах и босиком.

– Что стряслось? – поинтересовался он, потерев лицо руками и сбрасывая остатки сна.

– Ничего. Просто проходил мимо… – Иванов не знал, зачем ему понадобилось будить товарища. – Если помешал, сейчас уйду.

– Ладно, – улыбнулся Ковалев. – Проходи на кухню. Я тоже один.

На кухне под ярким светом лампочки стоял неубранный стол.

– Нехило погуляли! – воскликнул Иванов, рассматривая начатую бутылку водки и гору грязных тарелок.

– Два дня стоит – все руки не доходят, – как бы извиняясь, сообщил Михаил. – Утром уберу.

– Прости, что разбудил. – Иванов присел на стул, – но мне захотелось с тобой поговорить.

– Хорошо что пришел, – Ковалев поставил на плиту чайник. – Сейчас чайку сообразим. Так о чем ты хотел поговорить?

– Знаешь, Миша, никому не могу об этом сказать, а тебе скажу. Не в первый раз ловлю себя на мысли, что я не такой, как все, – глядя в окно, произнес Иванов.

– Наверное, каждый человек в чем-то не такой как все, – Ковалев присел за стол.

– Может быть, – согласился Иванов, взглянув на Михаила. – Но я уже на пределе… Недавно понял, что мне ничего не стоит убить человека. Ярость какая-то звериная во мне проснулась. В экстремальных ситуациях будто кто-то другой управляет мной. И страха нет…

Михаил пристально посмотрел товарищу в глаза:

– Я знаю, почему ты пришел.

– Почему же? – Иванов выдержал взгляд.

– Тебе сейчас плохо.

– Как ты догадался? – усмехнулся Иванов.

– Это из-за Наташи?

– И из-за Наташи тоже. – Иванов поднялся со стула и подошел к окну. – А сегодня я вдруг остро почувствовал, что устал жить. Устал, понимаешь? Устал быть один. Нет, друзья у меня есть. Просто я понял, что в душе каждый человек одинок. Человек приходит в этот мир сам и уходит тоже сам. А я устал. В последнее время все чего-то жду. Может, убьют?

– Это нервы, Саня. – Ковалев взял чистый стакан и наполнил водкой на треть. – Выпей. Станет легче.

– Пробовал. Не помогает.

– Выпей, – настаивал товарищ. – Я врач. Поэтому знаю, что тебе сейчас нужно.

– И что мне нужно?