На изломе

Машина, согласно инструкции, была припаркована около подъезда новой фешенебельной девятиэтажки. Здесь, на седьмом этаже, в семи комнатных апартаментах проживал нужный Андрею и его напарнику человек, который в официальных рапортах проходил как «охраняемое лицо». Капитан Минин, теперь с приставкой «запаса», последние полгода числился в одном из многочисленных частных охранных предприятий города охранником первой категории. Согласно договору отвечал за сохранность перевозимых документов одной очень солидной организации, которые якобы регулярно доставлял в фирму финансовый директор. А по сути он был личным телохранителем этого самого финдиректора. Работа была несложная и очень хорошо оплачиваемая. Одна месячная зарплата равнялась трёхмесячному офицерскому жалованию.

Вернувшись из Чудова, Андрей прослужил ещё полгода. В этот период случилось главное в его жизни: он встретил девушку, которая впоследствии стала его женой и сейчас находилась на третьем месяце беременности. А когда решился квартирный вопрос и они с женой стали обладателями однокомнатной квартиры, Андрей подал рапорт на увольнение и через три месяца стал гражданским человеком. В ЧОП, куда он пришёл устраиваться на работу, его взяли без раздумий, только познакомившись с его личным делом. Первые четыре месяца он был старшим охранником в ночном клубе, а потом, когда открылась вакансия телохранителя, занял её.

И всё бы в его жизни было хорошо: дом, жена, работа, деньги, приближающееся отцовство. Только вот сердце щемит всякий раз, когда проезжает Андрей мимо своей родной части. Где-то там, за забором части остался знакомый до боли Железный солдат.

Эх! Скинуть бы дорогой костюм, переодеться в привычный камуфляж, да автомат в руки, и… в чисто поле… Да не получится. Был рейнджер, а стал пейджер. Да и нет больше того Железного солдата, а есть только:

– «Волга». «Волга», я «Терек-1». Приём!

– «Волга», я «Терек-1». Приступил к работе. Время 5.30 утра. Как понял меня? Приём!

Площадь

– Помогите! П-о-м-о-г-и-т-е!!! Мальчики, родные, помоги-те-е-е!!! – звенел над пыльной площадью девичий крик. Это кричала тяжелораненая медсестра Екатерина. А мальчики, к которым она взывала, солдаты-контрактники N-ской миротворческой бригады, вжимали свои тела во все неровности и угловатости окружающей их местности, не смея поднять головы, боясь попасть под меткий выстрел вражеского снайпера.

– Помогите, суки разэтакие!!! – уже матерясь, кричала Катька. Но никто не мог пока отважиться сделать этот убийственно смертельный рывок.

Казалось бы, что там бежать, какие-то два десятка метров по совершенно ровной и открытой поверхности небольшой городской площади. Для подготовленного человека это займет 4–5 секунд. Всё было бы просто, если не одно «но»: площадь очень чётко простреливалась с трёх сторон опытными и очень жестокими снайперами. Для начала они прострелили живот одному из солдат, а когда ему на помощь кинулась медсестра, то и её убили не сразу. Ей только аккуратно прострелили обе ноги и руку, да так, чтобы она всё время была в сознании, но медленно умирала, истекая кровью. Теперь и Катя лежала посреди площади, не в силах двигаться самостоятельно, стеная, ругалась слабеющим голосом, зовя на помощь. Таким образом, по замыслу снайперов, она должна была вызывать солдат, которые, не выдержав её криков, пойдут к ней на помощь, подставляя себя под выстрел. Такую бесчеловечную тактику уничтожения выбирали или наемники, воюющие за деньги, или религиозные фанатики.

В первого бойца, который рванул очертя голову на помощь медсестре, попали все, практически сразу. Они стреляли по бежавшему солдату почти одновременно, целясь в голову, которая после метких попаданий превратилась в бесформенную кашеобразную массу, напоминавшую разбитый о землю неловким хозяином арбуз… Сложившаяся обстановка не способствовала желанию рисковать собой, зная наперед, что проиграешь. Но слушать дикие стоны и крики умирающей девушки, отдающиеся гулким эхом в пустых улицах и переулках заброшенного городка, с каждой минутой становилось всё больнее и ужасней…

1