На изломе

– Нет, конечно. Мы передадим его американцам. Они очень давно хотят с ним встретиться. Их агенты антитеррористического подразделения уже вылетали к нам.

– Его будут судить там?

Сергеев на секунду замялся.

– Возможно… Но суд не всегда бывает объективным… ни у нас, ни за океаном… Скорее ему придется закончить свои дни в одной из специальных тюрем для террористов.

– В Гуантанамо? – спросил Алексей.

– Ну, это наиболее известная тюрьма. А таких много. Они разбросаны по всему миру, есть передвижные. К тому же и узников периодически перемещают из одной тюрьмы в другую, чтобы затруднить возможность сговориться или сбежать.

– Но ведь это противоречит международным конвенциям и договорам? – с некоторым возмущением произнес Алексей.

– Без сомнений, – спокойно улыбнулся генерал. – Только другого способа нейтрализовать террориста, не убив его, еще не придумали. Согласись, поместить его в такую тюрьму – это более гуманно, чем застрелить без суда и следствия? К тому же есть шанс получить информацию о других лидерах «темных сил» или готовящихся атаках.

На некоторое время все замолчали, видимо, обдумывая сказанное.

– А какое отношение имеем мы к этим тюрьмам? – прервал молчание Алексей.

– Никакого, – генерал снова расплылся в своей добродушной улыбке. – Россия – никакого. В этом вся и прелесть! Но…, – как бы подбирая слова, продолжил Сергеев. – Понимаете, есть люди, которые объединились независимо от их национальности, гражданства, пола и вероисповедания, чтобы противостоять мировым угрозам. И мы… – здесь он немного запнулся. – они… используют все возможности, которые есть у властей. Да и просто – все возможности. Про апокалипсис слышали?

Мы с Алексеем молча кивнули.

– Так вот, он уже начался. Каким будет его продолжение никто не знает. Но война между добром и злом уже началась. И, чем она закончится – зависит от нас с вами. К сожалению, большего я вам рассказать не могу.

После некоторой паузы, во время которой мы обдумывали сказанное, Алексей произнес:

– Все-таки, не дает покоя мысль: как некоторые ребята, которые ходили в наши школы, дружили с такими парнями и девчатами, призывались в армию, присягали Родине, становятся предателями? Я про Сергея-Абдуллу…

– Сам себе часто задаю этот же вопрос и не нахожу ответ. Он для меня не риторический. Как в юнце, только что надевшем военную форму и блеском в глазах сжимающим выданный ему для принесения присяги автомат, распознать оборотня? Наверно здесь не поможет ни опыт отцов-командиров, ни проницательность психологов, ни полиграф. Хотя, не дай Бог нам оказаться в той ситуации, когда приходится делать такой выбор. Редко, когда военнослужащий сбегает из армии, чтобы примкнуть к врагу. Чаще всего ведь люди на войне становятся предателями не по убеждению, а в силу определенных обстоятельств. Например, плен. И выбор: или смерть, или присягнуть боевикам. А молодой солдат хочет жить. А что для него присяга? Слова… Но присяга джихадистам – это не присяга России на плацу под знаменами в торжественной обстановке. Ему говорят: «Присягнул – убей гяура6! Если не убьешь – убьют тебя!» И снова выбор: или твоя жизнь, или жизнь твоего нового врага. И он убивает. Из страха за свою жизнь. А боевики педантично это снимают на видео. И потом говорят: «Если вернешься обратно, эта запись появится в военной полиции или ФСБ! А значит – тюрьма, ненависть и, возможно, смерть! Выбирай!» И он снова выбирает. Но теперь ему приказывают убивать, убивать и убивать. И вырваться невозможно. А ведь вначале было лишь желание жить. – Сергеев повернулся ко мне. – Вот взять твою хозяйку. Почему она стала помогать Саиду? Правильно: испугалась за свою жизнь. Поэтому осуждать таких людей или оправдывать – дело каждого.

Я молча слушала рассуждения Сергеева. Все так не однозначно в этом мире. Мы привыкли делить поступки на хорошие и плохие. Людей на предателей и патриотов. Весь мир на черный и белый. А на самом деле не все так просто. Как поведет себя человек, оказавшись перед лицом смерти? Отдаст свою жизнь или выменять ее на чужую? И чья жизнь ценнее? Сейчас твоя? Или потом – другого человека, может быть неизвестного тебе? И как после этого предатель и убийца живет с этим? Таких ведь не принимаю ни друзья, ни враги. Все ненавидят. А ненависть скрыть нельзя. Иуда обречен на вечный позор. И что страшнее: смерть или презрение? А может кто-то выбирает смерть не из-за страха быть гонимым и презираемым другими людьми? Может быть есть что-то выше этого? Вот – Сергеев… Наверняка он бы выбрал смерть, но не смог бы причинить зло невинному человеку. Разве он пошел бы на это из-за страха? Он ему неведом. Значит из веры в торжество добра… Такие люди готовы бросить на алтарь вечности свои амбиции, свои интересы и даже свою жизнь. И возможно никто и никогда не узнает об их существовании, об их делах и заслугах. Им не нужна слава и признание. Но тогда – что ими движет? Это наверно навсегда останется загадкой… Никто, даже такие люди сами не смогут ответить на этот вопрос. Просто они живут верой во что-то возвышенное, недоступное другим смертным…