На качелях XX века

Таким образом, реальный центр управления Академией наук в эти годы находился в ученом секретариате Президиума и персонифицировался в главном ученом секретаре — академике А.В. Топчиеве. Он и обратился ко мне по возвращении моем домой от Г.М. Маленкова. Условлено было о дне Общего собрания Академии наук, на котором должны были состояться мои выборы, и о порядке их проведения. Я должен был дожидаться результатов голосования у себя дома и после объявления результатов ехать в Президиум АН и произнести речь.

Я был избран почти единогласно, через 10 минут после оглашения результатов явился в здание Президиума и произнес заранее продуманную речь.

Итак, неожиданно я стал президентом Академии наук. Мне нужно было сосредотачиваться на новой столь ответственной и столь почетной работе. Естественно, не было иного выхода, как расстаться с ректорством и с дорогим мне делом строительства университета. Кому все это передать? Со мной консультировались и в результате обсуждения остановились на академике И.Г. Петровском, коренном университетском профессоре, в это время бывшем также академиком-секретарем Отделения физико-математических наук Академии наук. Насколько этот выбор был удачен, показывает то, что до самой смерти, в течение 20 лет, Иван Георгиевич с честью выполнял обязанности ректора. На него выпала тяжесть приемки зданий университета по окончании в 1953 г. строительства и переселения в них с Моховой естественных факультетов, все радости и трудности дальнейшей жизни МГУ, его расширения и управления им. Я остался профессором — заведующим кафедрой органической химии химического факультета и в этом качестве участвовал в переезде в новое великолепное здание химфака, где моя кафедра органической химии разместилась на втором, третьем и четвертом южных полуэтажах здания.

Открывать новое здание МГУ было поручено новому министру культуры и высшего образования П.К. Пономаренко. Я также был приглашен на это торжество и выступал при открытии. Но это было позднее, в 1953 г. А в 1951 г. с моих плеч свалилась одна огромная тяжесть и навалилась другая. Большая или меньшая? Я еще не знал. Надо было по-новому распределить время так, чтобы, отдавая его львиную долю обязанностям президента, выкроить неприкосновенную часть для кафедры: дважды в неделю я читал лекции (фото 29, 30) и проводил лабораторные занятия с моими учениками — О.А. Реутовым, И.Ф. Луценко и Н.К. Кочетковым, В.А. Сазоновой, Э.Г. Переваловой, Т.П. Толстой и молодежью, группировавшейся вокруг них (фото 31).

Надо было выкроить время и для Института органической химии АН, директором которого я продолжал быть (переизбираясь на эту должность каждые пять лет), а главное — для моей металоорганической лаборатории в этом институте, с моими уже самостоятельными учениками и сотрудниками, такими, как Р.Х. Фрейдлина, М.И. Кабачник, А.Е. Борисов, К.Н. Анисимов, О.В. Ногина, Л.И. Захаркин, Э.М. Брайнина и ряд других (фото 53). К счастью, в это время работа «ответственных работников» длилась до ночи, и хотя Академия, в отличие от министерств, была в этом отношении более спокойным местом, все же мне приходилось засиживаться до глубокого вечера, а Топчиев работал еще дольше, до ночи. Таким образом, по крайней мере первая половина дня освобождалась у меня для науки — для университетских и институтских лабораторий. Кроме того, не было необходимости отдавать один вечер в неделю длинным заседаниям парткома МГУ, с бесконечным разбором персональных дел, на которых, как ректор, я должен был присутствовать.

Новую деятельность я решил начать со знакомства с институтами АН и в качестве первого объекта знакомства выбрал Институт философии. Выбор этот диктовался тактическими соображениями. Мне — естественнику — хотелось первую дань внимания отдать гуманитариям и, в особенности, представителям «науки наук» — марксистской философии. Я отправился в дом 14 на Волхонке, где в то время помещался ряд академических гуманитарных институтов, часть из которых влилась в Академию наук СССР при объединении ее с Коммунистической академией: там размещались институты философии[329], экономики[330], истории[331], славяноведения[332] и, кроме того, издательство АН СССР[333], редакции ряда журналов. Директором Института философии в то время был академик Г.Ф. Александров, Института экономики — К.В. Островитянов, истории — академик Б.Д. Греков[334], славяноведения — П.Н. Третьяков[335]. Я познакомился с направлением и условиями работы этих институтов. Условия были трудные. Процветало — и долго спустя — «надомничество», так как мест на Волхонке, 14 для всех штатных работников институтов не хватало и работали дома. Существовала годовая «норма выработки» в листах на человека. Особенно нетерпимым мне показалось положение издательства. В дальнейшем мне пришлось много заниматься и издательством АН, и его типографией, и шаг за шагом расширять их производительность.